А ум и мудрость? Разве положено обычному человеку быть умнее, чем дозволено ему свыше? Собразительности мирян хватало лишь на то, чтобы прилежно впитать слова святого отца и выполнять его наказы. А уж думать самому? Самостоятельно? Зачем, когда все изложено и дано людям в уже удобной и готовой конструкции.

Шекли и самому сейчас думать было трудно. Мысли путались и застревали в странном липком тумане. А вот простые и лаконичные формулировки воспринимались хорошо.

И неважно каким, умным и красивым, демон желает выглядеть.

Ненависть. Слепая и бессмысленная ненависть к фейри наконец-то обрела полную ясность и конкретную цель.

Свободомыслие каралось огнем и мечом.

Благородство и красота? Нечего тут смущать честный и правильный люд! Убить. Убить всех, кто посмел выделиться. Паства обязана быть послушной и правильной. Только властелины, только хозяева имели право на прекрасное обличье и умные речи. Правда речи хозяев были почему-то короткими, зато вполне понятными. Все сводилось к одному.

Убей!

Меч умылся кровью людей поддерживающих фейри. В основном это были смески. Грязная помесь от мерзких демонов. Они пытались скрываться и сопротивляться, но их все равно находили.

А вот сами демоны не могли сражаться. Ибо слово веры было столь могучим, что фейри сразу исчезали, растворяясь в своем небытии или гибли от холодного железа.

Да. Теперь он знал, что такое «холодное железо». Сам неоднократно испытал его в действии.

Тьма дремавшая в Шекли, наконец-то вырвалась наружу.

Все оказалось легким и понятным.

Убей! И все.

И он убивал. Убивал. Убивал.

Он служил тем, кто отныне был властен над его жизнью и его судьбой. Так просто было —не думать, а лишь выполнять чужую волю, очищая мир от скверны и грязи посмевшей рядиться в красоту и благородство.

Шекли давно потерял счет времени и поэтому был ошеломлен, когда привычный мир внезапно исчез.

Он только вытащил меч, чтобы снести башку очередному врагу, как все окружающее его вдруг пропало и он очутился в странном месте.

Он сидел за каким-то жалким столиком, а напротив расположился человек с удивительно знакомым, почти родным лицом.

— Что за хрень? — выдохнул Шекли. Он попытался собраться с мыслями, чего не делал очень давно. Думать было трудно. Цель пропала, а бетонная глыба мозга не выдавала ничего путного.

— Выпей, — скомандовал ему человек и Шекли автоматически осушил протянутую ему «флягу». Жидкость была омерзительна. Нечто маслянистое и безвкусное. Шекли с трудом проглотил предложенное, и сразу же припомнил, что человек сидящий рядом — наставник и хозяин, которому он обязан повиноваться, а окружающее — его собственный мир.

Память о будущем постепенно возвращалась.

Уже более осмысленно Шекли оглядел пустой зал информатория.

— Теперь ты знаешь правду, — веско произнес Столетний.

Шекли кивнул. Да. Теперь он знал все. Мир, в котором ему довелось побывать, целиком принадлежал людям.

Однако в его родной реальности дела обстояли куда как хуже.

Сверкнуло холодное железо древнего кинжала.

— Спрячь. — приказал Столетний. — И забудь о том, что знаешь. Ты по-прежнему, тот же обычный парень, не подозревающий о своей великой миссии. Живи, как и раньше. Живи так, как будто тебя не коснулось наше знание. Ничего не предпринимай. До отлета.

— Тварей включили в экипаж, — процедил его собеседник.

— Да. Это хорошо, что включили. —несколько отстраненно улыбнулся Столетний. — Не трогай их. Пока.

— Когда мы будем в открытом космосе… — начал Шекли.

— Нет, — перебил его Столетний. — Нам надо знать чем именно запретный квадрат притянул фейри. С какой целью они направляются туда. Как только узнаешь все — убей! Уничтожь всю нелюдь проникшую на корабль. Убей их всех. Убей.

Это был приказ. В жизни вновь появилась цель.

* * *

Иннокентий рассказывал о необычном поле выходящем за пределы трех измерений и позволяющем человеку нейтрализовать воздействие многомерников.

Рассказывал он с интересом и наверное понятно и просто, особенно для таких, как Мари знакомых с физикой всего лишь условно.

Она честно пыталась сосредоточиться, но мысли кружились вокруг Фалько и недавней встрече в коридоре Станции.

Почему? Почему он так изменился? Ведь в мире Полянского парень был совершенно другим. Общительным и дружелюбным. Может быть, Фалько просто разлюбил её? Но ведь они могли же остаться друзьями? Или нет? Неужто все парни такие? И любой из них разлюбив свою девушку сразу превращается «в чужака» и старательно делает вид, что они мало знакомы?