Цунь Гуан же заметил, что Брикабрей, оставшийся без внимания, ползёт в кусты, держась обеими руками за дорожную сумку.

– Погоди ты! – крикнул он колдуну и прыгнул на него с крыши коровника, куда только что вскарабкался.

Колдун увернуться не успел и оказался у Цунь Гуана в руках. Тот схватил сумку хвостом и потянул на себя. Она разорвалась пополам, и колбы высыпались на дорогу. А ожерелье и жемчужина, которые были завёрнуты колдуном в отдельную тряпицу, зацепились в складках ткани и остались в той половине сумки, что досталась Цунь Гуану. Довольный добычей, он выпустил колдуна и перехватил сумку из хвоста в руки.

Развернув тряпицу, Цунь Гуан первым делом увидал ожерелье и закричал:

– Эй, монах! Ожерелье твоё у меня!

«Теперь-то монах меня отпустит», – радостно подумал он, совсем позабыв о схватке.

А колдун, воспользовавшись моментом, сгрёб рассыпанные колбы, сунул их за пазуху и бросился в кусты смородины. Лисёнок в этот раз не стал ему мешать, и Брикабрею удалось скрыться.

Оборотни же тем временем прыгнули на Чжу Люцзы втроём. Они так на него крепко наседали, что тому пришлось отступить.

– Помогай, монах! – завопил Люцзы, обращаясь к Дзаэмону.

Монах-комусо как раз подошёл к месту разгоревшейся схватки. Он дал сигнал волкам, которые бросились на помощь Чжу Люцзы. Втроём они стали теснить оборотней в сторону коровника.

– Не туда! – окрикнул странствующего воина Сонциан, который понял, что происходит.

Чжу Люцзы притворился, что отступает и, приманив оборотней в сторону, вновь перешёл в атаку. А Сонциан поспешил внутрь коровника, где обнаружил то, чего и ждал: захваченного бесами крестьянина, лежавшего без чувств на земляном полу. Монах наклонился к нему и положил руку на опрокинутую голову. Вполголоса, чтобы слова не долетали до золочёного обода на голове Цунь Гуана, монах принялся повторять охранную камишутту.

Бесам ничего не оставалось, как покинуть крестьянина. Тотчас же они потеряли власть и над захваченными коровами. Зелёным дымом бесы рассеялись в воздухе, оставив бедных коров лежать на дороге без чувств. Чжу Люцзы чуть было не расколол одной из них череп, но вовремя свернул булаву в сторону, и она лишь проделала глубокую яму в укатанной телегами земле.

Когда схватка закончилась, Цунь Гуан передал посланнику богини Запада изумрудное ожерелье, а также жемчужину, походившую на одну из волшебных колб. Только вот дым внутри жемчужины был не сизо-зелёным, а чёрным как ночь. Если приглядеться, можно было увидеть, как в нём проскакивают зелёные тени. В жемчужине был заключён песчаный демон, но Цунь Гуан этого не знал. И Сонциан тоже. Ясно им было одно: с камнем обращаться надо было осторожно.

Сонциан укутал жемчужину в тряпку и убрал в свою шкатулку для молитв. Шкатулку он вернул в свой дорожный мешок и следом положил туда и ожерелье.

– Вернул я тебе то, что украл, – сказал тогда монаху Цунь Гуан. – Снимай теперь обод с меня.

Монах подошёл к Цунь Гуану и совершенно безо всякого усилия стянул золотой амулет с головы Цунь Гуана.

– Ну наконец-то! – обрадовался Цунь Гуан и, переполненный чувством свободы, принялся скакать вокруг.

А Чжу Люцзы спросил у Сонциана так:

– Теперь что будем делать, монах? Ожерелье у тебя, волшебный свиток тоже.

– Пойдём к Молчаливому морю, – ответил ему Сонциан. – Будем тайник искать, в котором сокрыта частица Яньвана Умма-ё. Таково моё поручение от богини Запада. Благодарю тебя, всеокая Сиваньму, за то, что вернула нам ожерелье!

Опустившись на колени, монах принялся молиться.

После молитвы он задумался о том, какие опасности подстерегают его на пути. Он промолвил такие слова:

– Мало ли что нам по пути встретится. Может, разбойники, а может, и бесы.

И Сонциан обратился к Дзаэмону так:

– Позволь мне с просьбой к тебе обратиться, уважаемый брат. Составь нам с Люцзы компанию? Хоть он и могуч, волки твои нам не помешают.

Дзаэмон молча кивнул.

А Цунь Гуан, прослышав про бесов и разбойников, перестал прыгать и спросил:

– Уважаемые, можно и мне с вами?

Он вспомнил о своей давней мечте, когда он хотел стать охотником на демонов. В компании монахов ему оборотней встретилось больше, чем за всю прежнюю жизнь.

Сонциан недолго поразмыслил и согласился. Цунь Гуан снова запрыгал от восторга и предвкушения ждущих его приключений.

Переночевав на постоялом дворе, путники двинулись дальше в путь, который теперь лежал в сторону, откуда Сонциан изначально и прибыл. Парчовая гора была от Молчаливого моря совсем не далеко.

Чтобы срезать путь, посланники богини Запада сошли с торгового тракта и шли теперь узкой лесной тропой, где лошадям проехать было нельзя.

Два дня в пути им никто не попадался. Такуану стало скучно, и он то и дело забегал вперёд с криками: