Дзаэмона же обступили оборотни, выскочившие из-за дровяного сарая. Они были невысокого роста и происходили от опоссумов. Они оскалились на монаха своими острыми зубами.

– Сдавайся! – прошипел один из них, переполняемый яростью.

Дзаэмон ничего не ответил. Он выполнил один из трёхсот приёмов, которые освоил в монастыре. Боевая флейта сверкнула в его руках и рассекла оборотня-опоссума пополам. Оставшиеся в живых трое его собратьев от этого совершенно ошалели.

Оборотни-опоссумы бросились на монаха со всех сторон.

Цунь Гуан же с начала схватки оставался в кроне деревьев. Он следил за боем, высматривая подходящий момент. И вот пока Чжу Люцзы гонял оборотней-барсуков по поляне, а Дзаэмон защищался флейтой против троих оборотней-опоссумов у дровяного сарая, Цунь Гуан незаметно спрыгнул на крышу охотничьей сторожки.

Он пробежал по коньку к задней стороне дома и, перегнувшись за край, высадил круглое чердачное окно. Качнувшись на хвосте, он забросил себя внутрь.

На чердаке было пыльно и темно. Снизу раздавался негромкий разговор. Сторожившие монаха оборотни спорили, как им следует поступить.

– Давай поможем! – говорил один из них.

– Повелитель нам приказал монаха сторожить! – ответил ему второй.

– Трусишь ты просто, брат Олень, – стал дразнить его первый оборотень, который не хотел упускать хорошей драки. – Боишься, что по рогам надают!

Оборотень-олень потрогал свои ветвистые рога и промолвил:

– Тебе-то рога обломали уже, брат Лось!

– Ничего подобного! – возразил ему оборотень-лось. – Рога у меня сами отпали. Новые растут.

И в самом деле, из головы оборотня-лося торчали бугорки молодых рогов. Рога эти сильно чесались и мешали оборотню сидеть спокойно.

Цунь Гуан же сидел на чердаке и всё слышал. «Двое на одного, – подумал он. – Сложно будет мне с ними совладать». В голову ему пришёл план. Он хорошенько взъерошил волосы и спрыгнул с чердака.

– Брат Лось! Брат Олень! – сказал он, нарочно огрубив голос.

– Ты кто? – недоверчиво спросил оборотень-олень, перехватив руками-копытами прихваченную с печи чугунную сковороду.

– Не узнаёшь меня, что ли? – сказал Цунь Гуан. – Я же брат Обезьяна!

– Что-то я тебя раньше не видел, – сказал оборотень-лось, взяв со стола большой разделочный топор.

– Так меня здесь и не было, – не растерялся Цунь Гуан. – Повелитель только сейчас меня вызвал. Сказал на посту тебя сменить, брат Лось. Знает повелитель, как тебе драки хочется. А брата Оленя ты не можешь одного с монахом оставить. Вот и прислал меня!

Обрадованный оборотень-лось не заставил себя ждать. Он перехватил топор и с рёвом бросился из сторожки на помощь собратьям. Дверь захлопнулась за ним, и Цунь Гуан остался наедине с оборотнем-оленем.

Тот в россказни Цунь Гуана не поверил, но не успел тому возразить, прежде чем обманутый брат Лось принял слова лжебрата Обезьяны за родниковую воду.

Но когда оборотень-лось выскочил наружу, его собрат-олень сказал Цунь Гуану такие слова:

– Лжёшь ты всё, брат Обезьяна! Да и не брат ты мне! Про тебя это нам брат Летучая Лисица говорил!

И оборотень-олень бросился на Цунь Гуана. Тот увернулся и перескочил на другую половину сторожки. Оборотень прыгнул следом и зацепился своими ветвистыми рогами за толстую балку, разделявшую потолок сторожки на две части. От неожиданности он выпустил сковороду из лап, и она упала прямо ему на ногу, пребольно ударив по копыту.

Оборотень скорчился от боли и повис на рогах. Он схватился за рога, пытаясь выдрать их из стены, но копыта, что были у него вместо пальцев, соскальзывали с гладких рогов.

Цунь Гуан же воспользовался этой удачей. Он взмахнул посохом и так приложил оборотня-оленя, что рога у того оторвались от головы, а голова – от рогов. Рога остались торчать из балки, а сам оборотень-олень отлетел к печи и повалился там без чувств.

Довольный победой, Цунь Гуан развязал монаха и освободил тому рот. Сонциан поспешил к оборотню и положил тому руку на лоб. Монах принялся читать камишутту, и оленьи черты стали у оборотня пропадать. Он всё больше походил на одного из охотников.

Охотник открыл глаза и уставился на монаха.

– Спаси нас! – взмолился он. – Прогони бесов!

– Прогнать их я не могу, – ответствовал ему монах.

Золотой обод лежал в мешке у Дзаэмона, а без него разбушевавшихся бесов уничтожить было невозможно.

Однако слова из камишутты заставили беса спрятаться на самую глубину охотничьей души. Сонциан сообразил, что следует делать.

– Запоминай священные слова и повторяй их на триста раз, – сказал он охотнику и стал того учить священной восьмой камишутте.