– Секундочку, - сказал Юл.
– Если этот Распутин был монахом, то откуда у него дети? Разве монахи не безбрачны?

Это был глупый вопрос. Сондра уже сказала нам, что Распутин был сексуальным маньяком. Я начал было кричать на Юла за то, что он не обратил внимания, но потом решил, что он имеет право быть немного не в себе. Мы все были очень напряжены. Не каждый день люди пытаются тебя убить.

– Он не был настоящим монахом, - сказал я ему.
– И Распутин не скрывал, что был женат - или что у него были другие женщины. Он спал с кем попало, пока путешествовал по Греции и Иерусалиму. В каждом порту у него были разные женщины, ты понимаешь, о чем я говорю? У него была законная дочь, я думаю, и ходят слухи, что у него была еще целая куча незаконнорожденных детей. Логично. Если он так много спал, то у него наверняка больше ублюдков, чем кто-либо знает. Парень был игроком. Предположительно, он даже трахал жену царя.

Сондра кивнула.

– Так говорят в России.

– Черт, - сказал я, - если я правильно помню, разве "Распутин" не означает "разнузданный" по-русски. Кажется, наш учитель говорил нам об этом.

Юл нахмурился.

– Что значит "разнузданный"?

– Это значит, что он любил много трахаться. Как Джес...

Я сделал паузу. Я хотел сказать "как Джесси", но не смог вымолвить и слова. В горле стоял комок. Глаза жгло. Юл повесил голову и фыркнул. Я чувствовал себя самым большим в мире засранцем. Джесси был мертв, и это была моя вина, а я использовал его как повод для глупой шутки менее чем через несколько часов после его смерти.

Сондра, должно быть, почувствовала напряжение в комнате, потому что она быстро заговорила.

– Это не то, что означает по-русски. Это не "разнузданный". Распутин - от "распутье", что означает "место перекрестка". Место, где сходятся пути. Дебри. Что вы называете? Лаб...?

– Лабиринт, - сказал я.
– Это называется "лабиринт".

– Вот, что означает "Распутин". Лабиринт.

– А по мне, - сказал Юл, - это значит "плохой ублюдок". Я имею в виду, если этот Уайти похож на своего прадедушку, то как мы его остановим? Как мы убьем того, кто не может умереть, черт возьми?

– Он HE неуязвим, - сказал я.
– Он может чувствовать боль. И страх. Вы, ребята, слышали, как он кричал, когда я стрелял в него. И Распутин умер, в конце концов. Так что, нам просто нужно убить Уайти достаточно сильно, чтобы сделать работу раз и навсегда. Убедиться, что от него ничего не осталось, чтобы он мог подняться и снова прийти за нами.

– Но как?
– снова спросил Юл.

– Я не знаю, - прошептал я.
– Hо нам лучше придумать что-нибудь побыстрее.

– Почему?

– Слушай.

Звуки молотка эхом разнеслись по складу. Кто-то бил по заколоченным окнам.

– О, черт, - лицо Юла побледнело.
– Мы в полной заднице.

В кои-то веки он был прав.

15

Удары становились все громче и настойчивее. Это был звук человека, у которого был очень плохой день и который готов выместить свое разочарование на других людях.

– Что нам делать?
– крикнул Юл.
– Это он!

– Может, и нет, - сказал я, выглядывая из-за коробок.
– Это могут быть полицейские. Или какой-нибудь бездомный. Мы не...

Громкий треск прервал меня. Казалось, что фанера, которую я прислонил к разбитому наружному окну, упала на пол вместе с деревянными ящиками, которые я использовал, чтобы удержать ее на месте. Затем наступила тишина.

Мы уставились друг на друга, широко раскрыв глаза. Сондра и Юл напряглись, затаив дыхание. Я огляделся в поисках оружия, но ничего не было, кроме нескольких деревянных брусьев и клубка пластиковых транспортировочных лент и металлических ремней, все они были порезаны или сломаны. Брусья были вне пределов досягаемости. Если я доберусь до одного из них и сумею вырвать кусок дерева, то окажусь на открытом пространстве без всякого прикрытия. Это было нехорошо. Я мог бы задушить Уайти одной из транспортировочных лент, а может, и перерезать ему горло, если бы нашел достаточно острую металлическую - и если бы смог подобраться к нему достаточно близко. Связанный с Распутиным или нет, я готов был поспорить, что ему будет трудно пережить перерезанное горло. Правда, была небольшая вероятность, что я подойду достаточно близко, чтобы сделать это, но 9-мм был бесполезен без патронов, разве что в качестве дубинки. Конечно. Вот оно! Я могу выбить ему мозги прикладом пистолета, а потом он может выстрелить мне в лицо. Я не сомневался, что у Уайти еще остались патроны в пистолете. Он не был похож на человека, который вышел бы из дома без них.

Все еще напряженный, Юл наклонился вперед и прошептал мне на ухо:

– Это не похоже на копов, Ларри.

– Откуда ты знаешь?

– Ну, во-первых, они бы кричали "Стоять, это полиция!" или "Бросьте оружие". Я этого не слышу.

Словно в подтверждение слов Юла, голос Уайти разнесся по пустому складу.

– Выходите-выходите, маленькие мышки. Вы вели себя очень плохо, и пора положить этому конец. Сегодня у меня есть еще другие дела.

Сондра протянула руку и сжала мою ладонь. Я попытался улыбнуться ей в знак заверения, но вместо этого задрожал.

– Мистер Гибсон, - позвал Уайти, - я знаю, что вы прячетесь здесь. У меня есть к вам предложение. Если вы выдадите девушку, я позволю вам и вашему другу уйти невредимыми. Полиция скоро будет здесь, я думаю. Вы можете покончить со всем этим сейчас. Просто отдайте мне девушку.

– Это звучит довольно разумно, - пробормотал Юл.
– Я голосую за то, чтобы мы сделали то, что он сказал.

Невероятно, но я посмотрел на него. Я не мог понять, шутит Юл или нет. Его выражение лица было серьезным.