Выхожу на палубу, стою у фальшборта. Рядом с судном несутся наперегонки дельфины. Выскакивают из воды, улыбаются и даже, как мне показалось, подмигивают мне. Им тоже весело здесь! В это время слышу позади себя голос старшего моториста Павла Никонова:

— Добро вам на палубе: знай, любуйся морем!

Никонов драит палубу. Только что третий механик начал прессовать танки для улучшения остойчивости и выплеснул немного топлива на палубу. Моториста послали вытирать. Удивляюсь, почему старшего — на такую работу.

— Ничего ты не понимаешь, — усмехается моторист. — Это для нас привилегия — выйти на палубу. Сейчас там, — он указал в сторону машины, — под пятьдесят градусов. Соображаешь?

Да, вот она, работа. А я-то засмотрелся на дельфинов! Кстати, и на палубе тоже, ох как нелегко, зря завидует Никонов. И сам я только-только начал приходить в себя после сумасшедшей гонки в порту.

Из радиорубки выходит на мостик начальник рации. Он любитель «потравить» и знает, что всегда на него смотрят с ожиданием и надеждой моряки: а вдруг Мышелов несет тебе весточку из дома? Такого надо уважать!

— Замучил меня Володька радиограммами, — сообщает он как бы нехотя, мимоходом.

Володька — это Володя Романюк, третий помощник. Все пишет своей Наташке. Каждый день несет по одной, так и получку просадит на связь... Помолчав, Дорофей говорит:

— Сразу, как выйдем из Индии, попробуем позвонить домой по телефону...

— По телефону? — изумляюсь я.

Мышелов доволен эффектом.

— А то по чему же. Ясное дело — по телефону. Спутники для чего? Свяжемся с Москвой, Москва — с Владивостоком, подойдет твоя дорогая, и будешь говорить, как через стенку.

Вот это да! Теперь есть о чем помечтать! Подумать только: из Индийского океана я буду говорить с Ленухой, с родителями, с Надюшей и Томкой...

Но это все будет. А пока надо заниматься делом. Расправившись с документами, берусь за английский.

Вечером ко мне в каюту набивается молодежь. На повестке дня деликатный вопрос... Пусть уж нас простят, но в молодости не обойдешься без разговоров и дум об этом вопросе. Тем более что в рейсе мы уже почти два месяца. Поневоле мысли обращаются к прекрасному полу. Обсуждали сей вопрос долго и пришли к единому мнению: трудно без жен. Что делать? Да ничего. Просто знать, что это — одна из главных трудностей, которые переживает моряк.

На горизонте появляется тонкая голубоватая полоска земли. Все ясней и ясней очертания берега, начинают вырисовываться трубы, дома. Навстречу идут два военных судна: сторожевик и вертолетоносец. Затем появляется флотилия лодок, утлых посудин, изготовленных из двух-трех пальмовых стволов. Вода свободно ходит между ними, гребут индусы кто веслом, а кто обломком доски. Посредине дырявый парус из мешковины, однако они им управляются с ловкостью яхтсменов. В каждой лодке сидят дети пяти-шести лет. Когда лодка приближается к судну, они словно по команде вскакивают, тянут к нам руки, просят чего-то. Но судно идет пока быстро, и лодки остаются позади. Мы входим в одну из трех гаваней Мадраса, отделенную от моря большим молом. Над гаванью летают с карканьем вороны, пахнет гнилью и отбросами. На причале ржавые краны. В тени складов лежат человек сорок индусов в белых штанах и рубашках. Мне стало смешно: неужели это им предстоит грузить все сто тонн табака?

Капитан пожимает плечами, что означает: очевидно, да.

Погрузку нашего судна производила торговая фирма «Мадан и сын». Сто тонн грузили всю ночь. В шесть утра меня подняли чекеры с жалобой, что никак невозможно закрыть и опечатать контейнеры. Я взял небольшую кувалду и, выйди на палубу, за четверть часа закончил дело. Через час мы отходили от причала.

Шли вдоль восточного побережья Индии в порт Кочин, тот самый, где четыре сотни лет назад впервые высадился Васко да Гама со своими воинами. Местное население встретило португальцев гостеприимно. В «благодарность» за это колонизаторы пришли в Кочин еще раз и сожгли его дотла. Я взглянул на карту — ох и далеко же мы забрались! Тут уже и Африка рядом! Настроение у меня, естественно, приподнятое. Еще бы: проходим рядом со знаменитым островом Шри-Ланка. А ведь совсем недавно мне казалось, что эти места невообразимо далеко! И вообще по мере плавания ощущаю одну разочаровывающую мысль: оказывается, ничего особенно далекого не осталось на нашем шарике... Это печально, так бывает, когда посетишь дом своего детства и вдруг обнаружишь, что комнаты малы, а бабушкин сундучище — всего-навсего не большой пузатый ящик с ободранной обивкой. Что ж ты так не велика, родная моя планета! Ведь Колумбу и Васко да Гаме ты казалась необъятной! Прошли века, взлетели в небо космические корабли, побежали по морям быстроходные суда — и все приблизилось, уменьшилось, стало таким беззащитным!

Но все же, как ты прекрасна, Земля, и как заманчивы неведомые дали! Смотрю на желтую полоску берега, утыканную пальмами, на стаи касаток, сопровождающие нас, душа моя бурлит от радости, что я — часть этого мира. Но почему-то на лицах других не замечаю ничего. Неужели люди привыкли? Или притворяются? Или, как Володя Романюк, мечтают только, как бы добраться до портофлота? Нет, как хотите, я убежден, что тот, кто мог и не бывал здесь, не увидел этого моря и пальм, не почувствовал запаха магнолий и пряностей, — много потерял.

Подходим к Кочину, райскому местечку, как его называют теперь. Здесь неподалеку есть большая коса, соединяющая южный берег Индостана со Шри-Ланкой, ее зовут Адамов Мост. Есть и Адамовы Пики. И вообще богословы спорят, здесь ли в долине Евфрата уготовил библейский бог местечко для сотворенных им Адама и Евы. В общем, райское местечко, однако, до хорошей жизни здесь еще не близкий путь. Хотя правительство Индии предпринимает много усилий для улучшения жизненного уровня народа, развития промышленности и сельского хозяйства, последствия английского колониализма все еще сказываются, и живут индусы трудно. Говорят, года три назад в штат Керала, а именно в порт Кочин, понаехало множество вольношатающихся по свету хиппи из Европы и Америки, пожелавших обосноваться здесь. Но, поскольку труд для такого сорта людей «противопоказан», а на дармовщину здесь не проживешь, хиппи разъехались, очистив город.