– Хорошо, мисс Кроу. Завтрак на столе, - я решила не обсуждать её уход сейчас. Но впоследствии мне бы не хотелось переживать каждый раз, поднимая всех на уши.

– О да, - оживился Генри, - кофе я бы выпил. Мы останемся до самого приёма, да, Лили? Нужно осмотреться, выставить свет. Мы можем пока провести фотопробы.

Меня уже начинало подбешивать то, что моего согласия ни на что не спрашивали. Однако, я проглотила раздражение и пригласила всех к столу.

Расторопная Поппи уже успела заменить и добавить столовые приборы и бокалы. Скатерть с повседневной в клеточку сменилась на белоснежную камчатную.

Булочки только-только из духовки, сливочное кремовое масло, блюдо с прекрасными деревенскими сырами, пирог с рыбой, красное и белое вино.

Наверное, пища была грубовата для избалованных гостей, но они, однако, выражали свой восторг и ели с большим аппетитом.

– Как прекрасно, что вы все тут вместе, почти по-семейному, - высказалась Лили воодушевленно.

Возникла крошечная пауза, немного неловкая. До меня не сразу дошло, с чего вдруг.

А потом поняла. Прислуга. Лили восхитилась моей прогрессивной демократичностью: делить трапезу с теми, кто на тебя работает. Про себя я поморщилась. К чему было это замечание, хоть и одобрительное.

– Да, мисс Лили, так и есть. Мы здесь все одна семья.

– Прекрасно, прекрасно, - Генри поддакнул, не вслушиваясь, по-моему даже в ответ на свои мысленно. Наверное, “выставлял свет” для съемок в столовой.

Лили пустилась рассказывать светские сплетни. Джина с жаром поддержала, расспрашивая то об одной знаменитости, то о другой. Мисс Беккер благосклонно отвечала на все вопросы. Даже Линнет оживилась - ей тоже было интересно.

Я украдкой поглядывала на Монику. Вроде бы та была в порядке. Она сама ела, не участвуя в общем разговоре, но, казалось, напряженно вслушивалась, стараясь не пропустить ни одного слова, ни одной фамилии…

После завтрака я решила собрать небольшой совет относительно Оливии. Гости, плановые или, как сейчас, внезапные, теперь будут бесконечными. Дела тоже. А начинать искать нужно было прямо сейчас.

Мы переместились с кофе в холл к камину - я, Линнет, Джина и Моника. Я предложила Лили пройти в подготовленный номер отдохнуть с дороги, но та отказалась.

– Выпью с вами кофе, поболтаем по-девичьи. А Генри пусть как хочет, - решила она, наверное, рассчитывая и дальше на светскую беседу.

Мистер Растер накинул пальто и вышел обозревать окрестности.

– Послушайте меня очень внимательно, - я помолчала немного, привлекая всеобщее внимание и настраиваясь на нужную волну.
– Начну с самого начала, чтобы вы сложили для себя картинку в целом. Мне тоже это необходимо.

– А о чем пойдет речь, дорогая?
– кольца Лили красиво сверкали, отражая отблески огня в камине. Я засмотрелась.

– Речь пойдет о моей тёте Оливии, первой хозяйке этого отеля. Тридцать лет назад она исчезла при невыясненных обстоятельствах. Её муж Тэйлор Томас долгое время был под подозрением, но никаких доказательств его причастности не было, поэтому обвинений не последовало. Дядя пытался искать жену, однако безуспешно. Мы с Линнет изучили отчёты: как полицейские, так и детективных агентств. Никто из них ничего не нашел. Кое-что нашли мы с мисс Кроу буквально вчера. Письмо Оливии, которое она оставила перед тем, как уйти из дома, - я чуть перевела дыхание, волнуясь.

Все слушали меня, не перебивая.

Я начала издалека, с самого детства сестёр. Всё, что рассказал мне дядя. Потому что именно оттуда тянулась разгадка. Только никто не связал факты. Не хватало одного кусочка мозаики. Теперь он у нас был.

– И обратите внимание, Оливия часто аргументировала свой отказ выйти за Тэйлора состоянием их с Эми матери. Её неадекватным поведением. Она не называла это помешательством и никаких других диагнозов не называла. Но с головой у матери девочек было что-то явно не в порядке. Затем Оливия всё-таки выходит замуж за Тэя, намереваясь забрать Эми к себе. И передумывает впоследствии. Что послужило тому причиной? Испугалась нежных чувств юной сестры к собственному мужу или чего-то другого?

– Кажется, я догадываюсь, - негромко проговорила Лили. Её лицо было задумчивым, сосредоточенным.

Линнет кивнула:

– Думаю, мы подумали об одном и том же, мисс Беккер.

Я склонила голову над письмом.

“... уже какое-то время я чувствую, что со мной что-то не так. Всё чаще напоминаю себе мать с её неврозами, истерическими припадками и провалами в памяти. Никому не приходило в голову лечить её, обратившись к специалистам. Мы с Эми были детьми, и привыкли к её состоянию. Для нас это было неприятно, но естественно. Но теперь я понимаю, она была психически больным человеком, не осознающим своей болезни. В отличие от меня. Я всё о себе понимаю и нахожусь в глубоком отчаянии. ”

– Вот оно что, - прошептала Джина, безотчетно кутаясь в шаль, хотя холодно не было. Просто нам всем стало жутковато, как будто всё вокруг заледенело.

Пробежав письмо глазами дальше - оно было очень длинным - я продолжила.

– Оливия поняла, что унаследовала болезнь матери, и забирать Эми к себе, чтобы та внезапно прошла с сестрой то же самое, что и с матерью, не имело смысла. Она решила, что нужно попытаться вылечиться, а потом уже брать на себя ответственность за младшую. Какое-то время она решалась. Это же страшно на самом деле признаться себе, что ты сумасшедшая. Страшно ей было признаться и мужу. В его глазах она видела всегда восхищение и трепет, а теперь боялась увидеть что-то противоположное. В лучшем случае, жалость. Оливия приняла решение, что сделает всё возможное, чтобы никто не увидел её в таком состоянии. Ушла из дома так, чтобы никто и никогда не смог её найти.