В том, что оказался прав, я убедился уже тогда, когда мы пришли к дому Бо.

Пока Ивлин пыталась объяснить матери нашего Бога Молний, куда она хочет забрать ее сына и придумывала какие-то нелепые сказки, я не отводил взгляда от слепого старца, сидящего на узкой постели и опирающегося на трость.

– Куда вы хотите забрать моего мальчика?! – лепетала мать Бо. – Как же мой дорогой Груфен останется один сегодня? Я же иду на ночную смену! Мой супруг слеп, и Бо помогает ему!

«Вы не увидите. Ослеплены глаза», – крутилось у меня в голове.

Значит Тень знал, что сегодня дома останется только слепой старик и его сын.

«Путь праведника – лжив и нечестив. Кто он? Целитель? Добрый гений?».

Умный и красивый целитель человеческой души. Священник, который соблазнял своих прихожанок… Это наш Бог Молний, не иначе…

Вот как чувствовал, что Ивлин что-то знает!

Я повернулся к Ив, ведущей оживленную беседу с матерью нашего Бога, и перевел взгляд на самого Бо.

Он стоял рядом с Ивлин и бросал на нее такие благоговейные взгляды, что у меня не оставалось сомнений, что он от нее без ума и готов отправиться с ней хоть на край света.

Вот и еще один мужчина, павший жертвой серых платьев, доброй улыбки и огромных карих глаз. Да наша маленькая Ив настоящая сердцеедка.

Я усмехнулся и окинул взглядом жилище Бо и его семьи. Маленький домишко был расположен на пересечении двух улиц, одна из которых относилась к району Семи улиц. И обстановка была довольно скудной.

На светлых стенах с грязно-желтыми от старости обоями висели портреты в растрескавшиеся рамах. Всего в домике было две комнаты. Маленькая гостиная с камином, дымоход которого был усыпан мелкими трещинами, и небольшая спальня без двери. Именно там и сидел слепой старик, внимательно прислушиваясь к каждому слову, произнесенному Ивлин.

Деревянный пол прохудился в некоторых местах, но хозяйка попыталась закрыть эти дыры плетеными ковриками. На деревянном обеденном столе стояла корзинка с двумя яблоками.

И мне стало жаль эту женщину, на чьи плечи легла забота о сыне и муже. Все-таки, когда Боги наказывают грешников, они вероятно не думают о тех, кому так же придется нести и делить эти тяжбы…

Я снова взглянул на Ивлин, голос которой уже начинал срываться, а в карих глазах застыли слезы. Она умоляла мать Бо отпустить его с нами, но пожилая женщина была непреклонна.

– Послушайте, миссис… – начал я и замолчал, ожидая пока она назовет свое имя.

– Тэмптер, – буркнула раздраженно она и схватив своего сына за руку, притянула к себе. – Я не отдам вам сына.

Я взглянул на Ивлин, которая едва заметно покачала головой, посылая немую мольбу о том, чтобы я не говорил матери Бо о том, что ее сын – новая жертва Тени.

И хоть это и был на самом деле самый простой вариант, но заставлять материнское сердце испытывать ужас за жизнь сына – я тоже не хотел.

– Миссис Тэмптер, мое имя Оттар Рейгар, – я склонил голову в знак приветствия.

– А, тот самый Рейгар, что совратил нашу Люси и Бейси? – презренно фыркнула она.

Я тяжело вздохнул, сразу же почувствовав на себе удивленный взгляд Ивлин.

В карих глазах так и читалось: «Ты и их уже успел соблазнить?».

Ну, Асвальд, черт бы тебя побрал… Прибью гаденыша!

– Это был не тот Рейгар, – сообщил я, и от меня не укрылось, как Ивлин скривила уголки губ в презрительной усмешке. – Он был здесь проездом. Но сейчас суть не в этом…

– Я вам сына не отдам! – снова воинственно заявила миссис Тэмптер и нахмурилась. Отчего смуглое, немного обвисшее лицо прорезали ещё более глубокие морщины.

– Прил, не отдавай им нашего мальчика! – подал голос старик и трость звонко ударилась о хлипкий деревянный пол.

– Не отдам, Груфен, не переживай!

Мы с Ивлин переглянулись.

Ив закусила от переживаний свою пухлую губу и нахмурилась.

Вот дьявол! Не воровать же нам Бо… С таким успехом можно просто рассказать правду.

– Миссис Тэмптер, я хочу, чтобы вы сперва выслушали меня, – произнес, повысив голос так, чтоб меня хорошо слышал и старик. – Я только недавно вернулся в Алеан. Ивлин сообщила мне о беде, произошедшей в вашей семье, и я просто хочу вам помочь.

– Помочь? – сощурив глаза, поинтересовалась она.