Я опускаю взгляд на его обтягивающую бордовую футболку и с нарастающим ужасом отвечаю: — Пятьсот пятьдесят долларов. Но я смогу вернуть тебе деньги, когда получу чаевые в следующий раз.

Я спешу поправить себя: — Эм, может, и не в следующий раз, но точно позже, обещаю.

Я зажмуриваюсь, когда он тяжко вздыхает и выпрямляется в полный рост. Он должен быть не ниже 6 футов 5 дюймов, учитывая, что он на голову выше меня с ростом в 5 футов 8 дюймов.

— Это даже больше, чем в прошлом месяце, при том, что ты только недавно расплатилась со мной своим последним чеком.

Я съеживаюсь и пытаюсь высвободить свой локоть из его хватки, чтобы отступить назад, будучи униженной еще сильнее, чем в предыдущие два раза, когда мы с ним разговаривали на эту тему. Мне бы хотелось, чтобы он отпустил меня, чтобы я смогла уткнуться лицом в подушку и поплакать в уединении своей комнаты.

— Знаю, и мне действительно жаль. Марк сократил количество моих смен. Обещаю, я сделаю все, что в моих силах, чтобы найти новую работу.

Мой голос становится все тише и тише, пока едва не доходит до шепота.

— Мне лишь нужна небольшая помощь на это время, — говорю я, хотя он уже слышал все это раньше.

— Небольшая? Прикрывать тебя в третий раз — это больше, чем небольшая помощь.

Он крепче сжимает мой локоть, когда я пытаюсь высвободиться, практически утопая в чувстве стыда.

Я набираюсь храбрости, чтобы, наконец, поднять взгляд. Мои губы дрожат, а по щеке скатывается слеза. — Пожалуйста, Блэйк. Это в последний раз. Еще один месяц, и я больше никогда не попрошу тебя об этом.

Он выглядит так, будто обдумывает мою просьбу, его взгляд перемещается с моего лба на его руку, лежащую на моей, и по моим щекам катится еще больше слез. Мне никогда не приходилось так сильно просить о помощи, и я ненавижу это.

Я работаю няней или официанткой с четырнадцати лет и всегда находила способ покрывать расходы и позаботиться о себе каждый раз, когда я убегала из приемной семьи или детского дома, выклянчивая по десять баксов в месяц, чтобы сходить в дешевый тренажерный зал в центре города и принять душ, и даже жила на улицах, если была такая необходимость — прежде чем в конечном счете меня отлавливали и бросали в ближайший дерьмовый дом.

Как бы мне ни была неприятна эта идея, я подумывала о том, чтобы сбежать — собрать вещи и бросить Блэйка — потому что слишком стыдно предупреждать его заранее. Но я содрогаюсь при мысли о том, что снова придется спать по несколько часов с открытыми глазами, когда получалось бы найти достаточно безопасное место. Кроме того, я только оплатила свой второй семестр в колледже, котором учусь и который находится всего в пятнадцати минутах ходьбы от этой замечательной квартиры. Мне не хочется отказываться от короткой пешей прогулки, поскольку у меня нет машины.

Мне невероятно повезло, что Блэйк позволил воспользоваться шансом, когда я пришла с рюкзаком и лишь той одеждой, которая была на мне — когда я откликнулась на его объявление о поиске соседа по комнате, прикрепленное к доске объявлений в кафе, в котором я работала до закрытия, недалеко от кампуса. У меня была непростая ситуация с работой, так как я постоянно моталась из дома на улицу и обратно, и не было никого, кто мог бы дать мне хорошую рекомендацию, особенно когда мне так часто приходилось увольняться без предупреждения. Тем не менее, он позволил мне переехать в его свободную комнату в тот же день, поскольку его последний сосед уже закончил школу и съехал неделей ранее.

Не зная, получится ли когда-нибудь еще воспользоваться таким шансом, я решаю попробовать снова, даже если это убьет какую-то часть меня из-за того, что я буду продолжать просить милостыню. Я скрещиваю пальцы на руках и ногах в своих черных Конверсах, надеясь, что он меня пока не выгонит.

— Пожалуйста, Блэйк. У меня нет других вариантов, и я не хочу уходить.

Я покачиваюсь, и он обхватывает меня за плечо, поддерживая, при этом тыльной стороной ладони касаясь моей груди. Я остро осознаю это, но не знаю, доходит ли до него, пока он не вздрагивает и не опускает руку обратно к моему локтю. Он проводит большим пальцем туда-обратно по чувствительной впадинке, отчего по коже пробегают мурашки.

— Сто долларов, — выдавливает он из себя, затем закрывает глаза и откидывает голову назад, сжимая челюсти так сильно, что мышцы на его щеках начинают ходить ходуном, явно недовольный собой за то, что сдался.

Это намного меньше той суммы, которая мне нужна, но, все же больше, чем ноль. Я должна заставить это сработать.

— Хорошо, спасибо. Я, э-э, я придумаю, как достать остальное, — говорю я с комком в горле, пока в голове крутятся мысли о том, что я могу сделать, чтобы собрать оставшиеся четыреста пятьдесят долларов.