Рицци знала, что ее проклятие необратимо. Если уж она и стала для какого-то мужчины отвратительной, то будет оставаться отвратительной и дальше. Решения нет. Спасения тоже. Единственный выход – как можно скорее забыть и жить дальше. В этом она была самым настоящим профессионалом.

Жаль только, что теперь им придется видеться на собраниях Верховного Ковена… Однако если станет совсем тяжко, никто не запретит ей уйти в еще один затяжной отпуск. Единственным фактом, который радовал Патрицию, оставался тот, что дата нового собрания пока еще не была назначена.

А до тех пор у нее, как уже было сказано, имелось слишком много дел. Требовалось забить голову чем угодно, загрузить себя физически и морально настолько, чтобы возвращаться домой без сил и засыпать без сновидений.

Потому Рицци решила уцепиться за то, что казалось сейчас важнее остального. За слова, сказанные Шерлом в больнице. Стоило подумать о них, не подключая трепыхания разбитого теперь сердца, и те становились по-настоящему пугающими. Неважно, имели ли слова мужчины связь с тем, что происходило на Нью-Авалоне сейчас, они должны были просто занять ее на какое-то время. Другого и не требовалось.

В своей целеустремленности Патриция не сомневалась. И знала, что докопается до правды любой ценой.

Все утро она провела в ванной комнате, смывая с волос розовую краску, которую наносила лишь для того, чтобы много месяцев назад глава светлого Ордена заметил ее на празднике Самайна. Теперь и это воспоминание должно быть искоренено из жизни. Чарами Рицци вернула волосам оттенок пепельного блонда, к которому привыкла, и почувствовала облегчение.

Дождавшись прихода прислуги, она оделась в лучший брючный костюм, сделала укладку, при помощи косметики замаскировала все нежелательные следы горя на лице, накинула легкую шубку из белоснежного меха и вызвала себе экипаж до центра города.

Уже совсем скоро Рицци вышла из него на главной площади с видом королевы и была уверена, что ощущает себя точно так же. Не чудовищем, а снежной королевой из сказки. Королевой, сотканной изо льда, без чувств и без сердца.

Глядя на прохожих, как на чернь, она прошла до дворца и свернула к наиболее интересующему ее строению. К библиотеке.

Лабиринт сокровенных знаний встречал ее внутри. Маленькие тесные проходы вели к большим залам, а широкие арки – к уютным комнатам для чтения. Узкие полоски света из окон-бойниц падали на пол, отполированный за столетия тысячами ног. Каждый зал являлся уникальным и словно бы имел свою собственную душу, способную обманывать и соблазнять. В этом месте действительно можно было потеряться за всеми грудами книг и свитков.

Патриция не знала, что именно ищет. Она хотела потеряться.

И потому поначалу просто блуждала, из раздела в раздел, из коридора в коридор. Пока, наконец, не попала в просторное и высокое помещение, напоминающее не катакомбы, а вполне традиционный читальный зал. С книжными шкафами у стен, разделенных узким балкончиком на два этажа, и парой рядов письменных столов со светильниками и стульями, расположившимися по центру.

Пока Рицци осматривалась, ее тем временем уже заметили.

– Могу я чем-нибудь помочь тебе, Патриция? – спросил по-отечески добро мужской голос. – Я давно обратил внимание, что ты всякий раз заглядываешь к нам с визитом, когда чувствуешь себя… Когда полагаешь, что знания помогут тебе вновь найти опору в жизни.

Мужчина вовремя спохватился и исправился, а Рицци посмотрела на него. Перед ней стоял Ричард Хаттон, и выглядел он как человек, который был готов и на самом деле мог ей помочь.

Она улыбнулась. Крестный отец Далгартов относился к ней с пониманием и раньше.

– Я хотела бы найти всю возможную информацию о семье по фамилии Старлинг, – сказала она.

Деметра Лоренс провела весь день в попытках разобраться, как именно работают наложенные на нее чары принуждения. Она уже поняла, что не могла сообщить о воскресших Лике и Файре Дориану, никакими способами. Каждый раз, когда она пыталась заговорить с ним об этом, прямо или намеками, слова просто застревали у нее в горле, а голова начинала нестерпимо болеть, не позволяя вымолвить и звука.

Возможно, Вильгельмина рассчитывала, что, заткнув рот своей пешке таким вопиюще радикальным методом, она заставит ее успокоиться, смириться и опустить руки. Но вместо этого Деми чувствовала лишь невесть откуда взявшуюся силу и совершенно неуместный азарт. Как будто бы оказалась не в тупике, а в занимательной задаче, которую непременно должна решить.

И было забавно наблюдать за Дорианом, принявшим странное поведение своей девушки и ее головные боли за новые проявления непонятной болезни, охватившей архипелаг. Его явно мучили угрызения совести за последнюю вспышку гнева, которой он встретил Деметру по приезде, и потому теперь вел себя нарочито учтиво и внимательно. Даже снизошел до совершено несвойственных ему оправданий, объяснив свое поведение волнением и заботой.

– С тобой никогда и ничего не бывает просто, я помню, – улыбнулась Деметра в ответ на его слова, когда они сидели после обеда в кабинете – она в кресле у окна, а он – на стуле за письменным столом.

Эта небольшая уютная комната заменяла им в Лост-хаусе библиотеку, но несмотря на имеющиеся в ней высокие книжные шкафы не могла претендовать на такое звание – выбор был слишком ограничен. Почти все имеющиеся книги остались здесь от предыдущего владельца особняка – маркиза Данте Альфано, интересовавшегося юриспруденцией и, судя по всему, сентиментальными романами восемнадцатого века. Впрочем, романы могли принадлежать и его жене – Валенсии Альфано. Об этой женщине Деметра знала лишь то, что та умерла при родах, и потому Рицци жила с отцом.