— Видать, по каким-то просёлкам мотался гауптман. Может, в Польшу? — вполголоса пробормотал Родин, после того как мы, отдав честь не обратившему на нас внимания гефрайтеру, проследовали к выходу с огороженной территории административного блока.

— Ты это к чему? — заинтересовался я комментарием Семёна. Обычно старший писарь просто так языком трепать не любил.

— Да так. Завтра носится будем, как савраски, да и Кригеру не до нас будет, а вот послезавтра начнёт вызывать всех к себе на ковёр.

— Зачем это?

— Он так ежемесячную профилактику среди персонала проводит. Помощник его полицаев опрашивает, письменные рапорта, читай доносы, в папочку аккуратненько подшивает. А с отделом учёта герр гауптман сам предпочитает беседовать. Лично в голову залезть норовит.

— Этот может. Лучше перебдеть, чем недобдеть. Кстати, это нас касается, Сёма касается, — хмыкнул я, открывая дверь в барак, откуда привычно дохнуло застоялой вонью.

Внутри барака для конспирации к вопросам подготовки к побегу, да и любых тем, касающихся деятельности подполья, старались не касаться. Но, видимо, новости не давали покоя старшему писарю, и он, перед тем как залечь на нары, придвинулся и шепнул мне на ухо: «Скоро, Петро. Совсем немного ждать осталось. Завтра как раз и грузовики для арбайткоманд пригонят. Всё одно к одному!»

От неожиданности я чуть не бросился к Семёну с расспросами, но вовремя сдержался: в нескольких метрах кучка полицаев, расположившись на нарах с колодой карт, шумно обсуждала завтрашнее прибытие новой партии пленных.

— Спокойной ночи, Семён, — кивнул я Родину.

— И тебе, Петро, — подмигнул мне Семён, прежде чем накрыться солдатским одеялом.

С полуночи зарядил дождь. Долгожданный, но не ко двору. Хотя вспоминая свой приезд с эшелоном, я мысленно пожелал удачи вновь прибывающим военнопленным. Такой дождь этой ночью спас тысячи людей, страдающих от жажды.

Мы с Семёном едва успели заскочить в отдел, подготовить и переложить чистые бланки учётных карт в парусиновые сумки, прихватить бумагу и писчие принадлежности, как получили приказ немедленно отправляться с полицаями на железнодорожную станцию Якобсталь, у которой уже с утра вновь оцепили место под форлагерь и оборудовали навесами для офицеров, медперсонала, ну и, конечно, для нашего отдела.

Мы с полицаями передвигались к вокзалу колонной, постоянно подгоняемые начальством. Вайда и Лёнька Гестап старались как наскипидаренные. Разленившиеся на лагерном безделье полицаи глухо матерились. А когда по колонне прошла команда «Бегом марш!!!» не выдержал и невозмутимый Труманис:

— Бибине какая-то! Эшелоны по расписанию только через два часа подойдут. Шудас! Эти хохлы от служебного усердия нас загоняют.

— Не переживай, Алгирдас. Тут добежать-то всего ничего осталось! — весело хохотнул Семён.

— Бибис тау иссубине, кэд кяльняс нянусмукту, — пробурчал в ответ Труманис, но выговорившись успокоился и, прибавив шагу, протолкался от нас к голове колонны.

— Что он там вякнул? — поинтересовался я у Родина, — мы продолжали плестись в хвосте, что позволяло хоть как-то перекинуться парой слов.

— Ругается, непотребщина всякая. Да и хрен с ним! Я его специально раззадорил, чтобы отвалил. А то плетётся рядом, как приклеенный. Не любит наш Труманис в толпе быть. Претит ему дух мужицкий. А мы, наконец, можем спокойно переговорить.

— Ну наконец-то, — облегчённо выдохнул я, не забывая поглядывать вперёд и по сторонам. Какой предварительный план?

— Сегодня вечером машины заправят перед утренней погрузкой. Всего завтра отправят четыре грузовика. Два из них подготовлены. В одном — наша группа, в другом добровольцы, которых готовил Старик.

— Старик — это До…

— Без имён, Петро. Ты ж сообразительный, — шикнул на меня Родин.

— Принято.

— Вторая машина пойдёт с нами до указанного тобой пункта и поможет, если что, прикроют или уведут погоню.

— Сколько людей во второй? — от этой новости настроение сразу улучшилось.

— Ещё двенадцать человек. Надёжные бойцы. Устроили так, что они и по документам должны отправиться в Зеештадт, как и наша группа. Только мы с тобой зайцами. Ну, утром, если хватятся, мы уж на месте будем.

— А охрана?

— Охрана никогда всех в лицо не сличает. По ведомости проверяют. За проверку отвечают дежурные полицаи. В эту смену будут наши люди.

— Что значит «наши»? — внутри у меня всё похолодело.

— Не переживай, Петро. Они даже о побеге не знают. Просто предупреждены, чтобы не особо старались: мы и раньше нужных людей из Цайтхайна на периферию отправляли. От греха подальше. Не впервой.

— Про меня знают?

— Обижаешь, командир. Как и договаривались, в курсе только Старик и те, с кем ты в лазарете «повстречался», — Семён не сдержал ухмылки.