По поводу «не очень хорошей дороги» итальянец не обманул. Едва мы выехали ранним утром из города, как началась зона разбитой дороги. Это один из худших вариантов, когда еще есть куски старого асфальта, но уже много глубоких дыр, по которым нужно ехать очень медленно и осторожно. Дорожной полиции мы не встречали, зато периодически возникали военные блокпосты, которые требовали разрешения на проезд. У Адольфо был специальный документ Ordre de Mission [12] , в котором были указаны наши паспортные данные, согласованный маршрут и даты продвижения по стране. Без этого документа нас задержали бы на первом пропускном пункте.

Природа менялась на глазах. Еще к концу Камеруна тропики начали «худеть». Перед самой границей мы устраивали обед уже на обычном лугу, где не было никакой высокой растительности, но все вокруг еще было зеленым. Сейчас же зелень и вовсе начала растворяться в песочно-соломенных цветах. Деревья стали попадаться все реже. Мы приближались к Сахелю – саванному переходному региону, промежуточному звену между тропиками и пустыней. Иногда его называют «Судан», но не стоит путать с названием одноименной страны. Оба слова арабские и имеют весьма простую логику: сахель – берег, граница (то есть там, где кончается пустыня), судан – черный (там, где начинаются черные люди). Это огромная территория от Красного моря до Атлантики. После нее, на север, уже начнется пустыня Сахара.

Вдоль дороги показались мелкие базарчики. Основной товар – фрукты и овощи. Вновь наше любимое манго. Но теперь наши глаза просто разбегались от такого выбора. Манго были разные: желтые, оранжевые, красные, потверже, помягче, побольше или поменьше. Как только мы остановились напротив рынка, нас сразу окружили десятки молодых торговок, наперебой предлагавших свой товар.

– Attendez, s’il vous plait! [13] – только и успевал выговаривать я, пытаясь выбраться из заблокированной под натиском толпы машины.

Торговки с криком напирали так, что я не смог выйти и с хохотом упал обратно на водительское кресло. Теперь в машину практически влезли несколько девушек с манго в руках, наперебой уговаривая взять у них. Кто-то пытался просунуть ведро с фруктами прямо в окно. Мы никак не могли остановиться от смеха, ибо более навязчивого сервиса в жизни еще не видели.

– Стоп! – рявкнул я, силой отодвинул толпу от двери и вышел наружу. – Так-так, это я возьму, сколько?

– Две тысячи, – едва смог разобрать я в этой чудовищной какофонии голосов.

– Хорошо, вот десять, давай сдачу.

Девушка всучила мне ведро манго и тут же растворилась в толпе. Подождав пару минут, я начал ее разыскивать.

– Где эта девушка? – начал сердиться я. – Где мои деньги?

Но толпа продолжала мне впихивать все новые фрукты, а след продавщицы со сдачей простыл. Я начал выходить из себя:

– Где мои деньги? – в моем голосе звучали неприкрытая досада и злость.

– Алексей, что случилось? – где-то с краю раздался тихий голос Адольфо.

Я кратко пересказал суть проблемы.

– Allora [14] , сейчас разберемся.

Он подошел к девушкам и поманил их пальцем. Толпа притихла.

– Девчата, у вас есть два варианта того, что сейчас будет, – неторопливо зашелестел Адольфо. Первый: вы отдаете деньги, и мы спокойно уезжаем, а вы продолжаете торговать. Второй: я еду до того полицейского поста, возвращаюсь с офицером, и мы со всеми вами едем в участок разбираться. Будет это долго и муторно, кого-то из вас наверняка посадят на ночь.

Толпа загалдела с удвоенной силой, из нее вынырнула та самая продавщица и протянула мне купюру номиналом десять тысяч центральноафриканских франков, а я отдал ей манго.

– Мерси [15] , девушки, Алексей, возьми манго у вон тех барышень, которые не подходили к машине. Надежней будет. С видом бывалого рефери сказал спокойным и тихим голосом Адольфо.

Пыль на дороге стояла столбом, мы неспешно переваливались из одной ямы в другую. Здесь асфальта никогда не было. На одной из коротких остановок мы увидели, как местные обжигают кирпич. Спросив разрешения, сняли это интересное ремесло.

– Пользуйтесь моментом, Алексей, – задумчиво произнес Адольфо, выпуская сигаретный дым, – здесь еще можно так снимать, на севере будет гораздо сложнее.

Тогда мы особенного значения этим словам не придали. Ну не было у нас до этого настолько серьезных проблем в кругосветке, чтобы нам запрещали что-то снять. Скоро мы убедимся в том, что Чад – это нечто особенное, совсем не похожее на все то, что было до этого.

У нашего проводника было одно простое правило: никогда не передвигаться за рулем в темное время суток. Правило было золотое и очень даже разумное. Когда до Нджамены оставалось менее пятидесяти километров, нас окутала темнота. Адольфо тут же решил устраивать лагерь в поле. С большим трудом я уговорил его доехать до Нджамены, и здесь проявилась в первый раз настоящая южная, итальянская сущность нашего проводника. Абсолютно спокойный, флегматичный Адольфо, как по мановению волшебной палочки, превратился в настоящего итальянца. Он громко возмущался, отчаянно жестикулировал, кричал, что не будет этого делать больше никогда, что мы слишком медленно ехали, что часто останавливались и вообще так не делается. Спокойно выслушав эту тираду, я настоял на своем, пообещав, что это первый и последний раз.