Кстати, свое обещание я сдержал, и все последующие недели мы разбивали лагерь исключительно до начала захода солнца. Часов в восемь вечера показались огни города. Мы въезжали в столицу. Следующие три дня пройдут в китайском отеле «Chez Wou» («У Ву»), где мы будем готовиться к предстоящему путешествию и дожидаться наших друзей, которые прилетят на самолете.

– Добрый день, Алэксэй! – в трубке раздался женский голос с типичным прибалтийским акцентом. – Я так рада, что могу наконец поговорить с тобой!

– Мария, привет, после стольких месяцев переписки мы наконец созвонились, очень рад тебя слышать.

Это была Мария Дубицкене из Литвы. История нашего заочного знакомства началась еще пару лет назад. Это было во время седьмого этапа, когда мы ехали из ЮАР в Камерун. Как-то в одной из социальных сетей я стал видеть комментарии и вопросы от пользователя «Marija Dubickiene». Становилось понятно, что она и ее друг не случайно интересуются Африкой. Они сами ехали за рулем из Литвы по западу Африки в сторону ЮАР. К сожалению, графики не совпадали. Наши машины уже были припаркованы в Камеруне, когда ребята только начали путь по континенту. В марте 2020 года, когда КОВИД начал победное шествие по миру, Мария приближалась к Камеруну. Там ребят застали новости о том, что границы начали закрываться одна за другой. Габон, Конго, Чад, Экваториальная Гвинея, Нигерия запретили въезд, путешественники оказались запертыми в Камеруне.

– У тебя есть знакомые в Камеруне? Мы тут конкретно застряли, не знаем, что делать.

– Мария, прямо хороших знакомых у меня нет, но я могу дать тебе координаты человека, у которого стоят наши машинки. Попробуйте с ним договориться.

Спустя несколько часов я уже рассматривал фото от Марии, на котором их «Мицубиси Делика» стояла во дворе нашего знакомого Фрэнсиса бок о бок с моей машиной. На этом приключения прибалтов не закончились. Авиакомпании объявили об остановке полетов из Камеруна, началась вынужденная блокада. Последним шансом улететь был самолет «Эфиопских авиалиний», который готовился к техническому перегону обратно в Аддис-Абебу. Других вариантов вырваться из осажденной страны не было. В аэропорту толпилось несколько десятков европейцев, желающих улететь отсюда. Эфиопы пошли навстречу и начали сажать людей в пустой самолет на неофициальный рейс за живые деньги. Так Мария смогла вырваться из Камеруна и через Аддис-Абебу вернуться домой.

Но, несмотря на пережитые неприятности, тяга к приключениям не закончилась. Увидев в соцсетях мой призыв присоединиться к нашему маршруту по Чаду, Мария тут же откликнулась. Она была готова как угодно, даже без своей машины, просто пассажиром, попасть с нами в Чад. На этом мы и порешили. Но был один нюанс: посольства Чада для прибалтов находились в Германии и были недоступны из-за карантина. Нам пришлось пойти по долгой сложной схеме согласования визы по прилете. Это требовало дополнительных расходов и оформления предварительного разрешения. На этой стадии случился сбой, и за два дня до вылета у Марии не было на руках необходимого документа. Это сводило ее с ума, да и я был на взводе.

Дзинь-дзинь-дзинь – сыпались одно за другим сообщения от Марии.

– Что мне делать? Без документов я не могу сесть на рейс! Когда будет готово? – терзала меня вопросами Дубицкене.

Я как мог торопил Адольфо, он в свою очередь изо всех сил давил на исполнителей, а те продолжали что-то делать и что-то согласовывать с бесконечными инстанциями, ставя многочисленные печати и подписи на долгожданном документе.

Мы вышли из прохладного кондиционированного номера китайского отеля. На улице стояла жара, столбик уличного термометра остановился на отметке +43 °С, нещадно жгло солнце, в воздухе разливался уже знакомый запах африканских городов. Надо отдать должное, отель оказался неплох. Здесь даже был бассейн, куда мы тут же рванули. Это последний оплот цивилизации. Следующие три недели мы проведем в спартанских условиях.

Центральные улицы столицы Чада заполнены легковушками, джипами, мотороллерами и суетливыми пешеходами. Женщины одеты в яркие платья, а мужчины в традиционные длинные балахоны. Дети бегают в чем бог послал, многие из них просят милостыню.

На земле сидят торговки, предлагая нехитрый набор товаров: орехи, сухофрукты, зелень. В ходу французский язык, точнее, его специфическая африканская версия со своеобразным акцентом и вариацией говора. Между собой жители частенько переговариваются на чадском диалекте арабского, который настолько отличается от классического, что у знающих арабский возникает приличная проблема в общении.

Нджамена оказалась не совсем обычным городом. До 1900 года на месте современной столицы практически ничего и не было. Но с приходом французов, которые в начале века продолжали активно колонизировать Африку, все поменялось. Наступая с трех сторон, они расширяли территорию Французской Экваториальной Африки, огнем и мечом устанавливая свои правила. Недалеко от современной столицы погиб глава одного из отрядов – Франсуа Лами. Его именем и был назван форт, позже ставший столицей государства Чад. В 1973 году форт Лами был переименован в Нджамену. Сам город успел повидать многое. Чего только стоят битвы за Нджамену 2006 и 2008 годов, когда повстанцы дошли до президентского дворца и в городе была самая настоящая война с кучей убитых и подбитой техники [16] . Сейчас, в апреле этого года, после убийства президента все могло закончиться точно так же, но, к счастью, этого не случилось.

После Яунде Нджамена производила благоприятное впечатление. Ровные, длинные проспекты, явно спроектированные европейскими архитекторами, асфальтированные центральные улицы, правильное планирование города.

– Да ладно! Ребятки, посмотрите на навигацию, какие названия улиц! Мне кажется, что мы во Франции. Сейчас едем по авеню Шарля де Голля, потом будет Парижский бульвар, рядом Страсбургский бульвар, есть еще Марсельская улица.

Планировка явно напоминала Париж. Такое же деление по районам, название улиц. Выезжая по авеню Шарля де Голля, мы попадали на центральную площадь Плас-де-ла-Насьон (от франц. Place de la Nation – площадь Нации), где была установлена стела в честь борьбы за независимость. Напротив располагалась единственная уцелевшая стена кафедрального собора Нотр-Дам-де-ла-Пэ, большей частью разрушенная во время суданского вторжения 2008 года.