Я проглатываю это как попало.

— Ты большой ребенок. — Хадин перегибается через стойку и проводит большим пальцем по моей нижней губе.

Мои глаза встречаются с его.

У меня мурашки бегут по рукам.

Его большой палец мягко касается моей кожи, а его глаза завораживают. Как лунный свет, отражающийся в тихом океане. Я чувствую, как бьется пульс у меня в голове. И желание, охватившее меня, настолько сильное, что я не могу даже пошевелиться.

— Ваня, — говорит он.

— Что? — прохрипела я.

— Когда я сказал, что позабочусь о тебе и ребенке, я сделал выбор. И я собираюсь принять все, что связано с этим выбором, независимо от последствий.

Его рука все еще на моем лице, но теперь она скользит вверх и вниз по моей нижней губе.

— Человеком, с которым я разговаривал по телефону сегодня вечером, была моя мать. Она была обеспокоена, по-настоящему расстроена происходящим. Потребовалось много времени, чтобы успокоить ее.

— Человек, для которого ты спешил домой, чтобы позвонить, был твоей матерью?

— Как ты думаешь, кто это был?

Я сжимаю губы. На мгновение ничто, кроме звука нашего дыхания, не смеет нарушить тишину между нами.

Мои конечности кажутся тяжелыми, а воздух колеблется таким образом, что мне это не особо нравится.

В мире красоты единственное, что может разрушить модель быстрее, чем наркотики, — это неудачный разрыв отношений. Для Хадина профилактика лучше лечения. Я должна избегать с ним любых ловушек не только ради своей карьеры, но и ради нашего ребенка.

По крайней мере, прямо сейчас наша дружба, основанная на десятилетиях, удерживает нас вместе на тонкой ниточке. Если эта ниточка когда-нибудь лопнет и мы заставим себя завязать романтические отношения ради ‘создания идеальной семьи’, нет никакой гарантии, что это сработает. Или что у нас даже будет наша история, которая удержит нас вместе.

Я осторожно убираю его руку от своего лица. — О том, что я сказала ранее. Это был дерзкий ход.

— Дерзкий?

— Ребенок слушает. — Я прижимаю обе руки к животу. — Я стараюсь не ругаться так сильно.

Он хихикает.

Мои губы подергиваются. — Мне действительно жаль.

— Ты знаешь, как извиняться? Это приятный сюрприз.

— Я не всегда такая заноза в заднице.

— Значит, только со мной? — Хадин наклоняет голову. — Какая честь.

— Если честно? — Я решаю выплеснуться на него, поскольку он угостил меня чаем и простил меня за то, что я дура. — Я была раздражена не только из-за чая. Издательство назначило мне крайний срок для моей следующей книги, а я еще даже не близка к тому, чтобы начать.

— Ты работаешь над своей кулинарной книгой после целого дня путешествия? Кем ты пытаешься быть? Суперженщиной?

— Я могу работать над брендом Vanya Scott только в свободное время. Другого времени не осталось.

— Когда ты отдыхаешь?

— Когда работа будет закончена, — отвечаю я.

Он выгибает бровь. — Эта работа когда-нибудь закончится?

— Не в этом дело.

Хадин качает головой, выпрямляется во весь рост и неспешно направляется к лестнице. Оглядываясь на меня через плечо, он манит меня. — Тогда пошли.

— Куда?

— К тебе в офис. Я помогу тебе провести мозговой штурм.

Его предложение не имеет смысла. Я остаюсь сидеть.

Хадин прислоняется к лестнице, выглядя более восхитительно, чем он имеет на то право. — Это не то же самое, что пользоваться папиной кредитной карточкой, чтобы повеселиться с друзьями, но есть вещи и похуже в три часа ночи в выходные.

Низкий гулкий смех вырывается у меня из груди.

Я спрыгиваю со стойки и плыву к нему. — Нам понадобится еще чай.

— Кран закрыт. Выпей воды.

— Кто здесь босс, а кто ассистент? — Спрашиваю я, глядя на него с притворной хмуростью.

— Сейчас три часа ночи, воскресенье. Если ты сейчас мой начальник, я немедленно подаю заявление об уходе.

— Чай.

— Вода. — Он берет меня за локоть и подталкивает вверх по лестнице.

— Чай с содовой.

— Вода.

— Чайный порошок, завернутый в палочку от сигары, горел, как ладан.

Хадин прищуривает глаза. — Овощной сок.

Я бледнею и спешу обогнать его. — Вода.