— Ты всегда становишься такой нравоучительной, когда напиваешься?

— Я не пьяна. — Я встаю так резко, что мой стул со скрипом отодвигается. Наклоняясь, я кладу обе руки ему на плечи. У него две головы, но я никогда не позволю ему узнать это. — Даже тебе, Хадин. Ты мог бы добиться гораздо большего, если бы не был таким игроком.

— О-хо. — Его глаза расширяются. — Мы на той части шоу Пьяной Вани?

— Не пьяной, — говорю я.

— Мне нужна еще одна рюмка, — говорит он. Затем он выпивает две.

— Что ты делаешь со своей жизнью?

— Мне весело.

— И это все? — Я спрашиваю.

— Что еще мне нужно?

Я на дюйм отстраняюсь от него, потираю подбородок и оглядываю его с ног до головы. — Ты привлекательный.

Он в шоке поднимает обе брови.

— Но, — добавляю я, прежде чем комплимент успевает дойти до его сознания, — я не думаю, что ты из тех, кто любит обязательства. Это твоя проблема. Ты ни к чему не обязываешься.

— Откуда ты это знаешь? — Он защищается.

— Ты плейбой без чувства ответственности. Ты не знаешь, что такое обязательства.

Он скрипит зубами. Его лицо выглядит еще краснее, чем обычно, и я не знаю, то ли это наконец-то подействовало, то ли он злится.

— Я знаю, что такое обязательства, — невнятно произносит Хадин.

Я громко смеюсь. Я кладу пальцы ему на плечи, чтобы не упасть. — Докажи это. Я имею в виду, докажи это.

— Тогда ладно. — Он вскакивает на ноги и тащит меня из бара.

— Куда мы идем?

— Ты хочешь обязательств? Я покажу тебе обязательства. — Он смотрит на меня сияющими глазами. — Давай поженимся.

Глухой звук поднимает меня с кровати. Пошатываясь, я принимаю сидячее положение.

В доме тихо.

— Проект Вегас, — я кладу руку на живот, — что это было?

Не то чтобы я ожидала ответа, но мне бы хотелось, чтобы он прозвучал из коридора. По крайней мере, чтобы дать мне понять, что я не сумасшедшая.

— Я уверена, что что-то слышала, — бормочу я, когда жуткая тишина продолжается.

На взводе я соскальзываю с кровати и натягиваю тапочки-утки.

Хадин?

Я написала ему вчера вечером, после того как вернулась домой, и он сказал мне, что проведет ночь со своей мамой в больнице.

После этого я попытался заснуть, но не смогла. Мои мысли продолжали метаться, как хомяк, объевшийся крэка.

Олли.

Хадин.

Поцелуй.

Нужно было так много всего переварить.

Я даже не помню, как заснула.

Бросив взгляд в коридор, можно увидеть, что дверь Хадина открыта, как всегда.

— Хадин? — Шепчу я.

Я на цыпочках подхожу к его комнате и толкаю дверь. Она открывается, открывая аккуратную постель и чистые полы. У меня отвисает челюсть, и я пару раз тру глаза.

В последний раз, когда я была в комнате Хадина, я была так занята, что больше ничего не замечала.

Но теперь я многое замечаю.

— Как это здесь так чисто? — Я шиплю.

Мужчина вырос с домработницами. Во множественном числе. Я предположила, что он понятия не имел, как что-либо делать самому.

— Хочешь зайти? — раздается голос у самого моего уха.

Я визжу и мечусь по комнате.

Хадин стоит позади меня, на нем нет ничего, кроме полотенца. Его волосы растрепались после душа, а струйки воды стекают по животу.

— Ты вернулся? — прохрипела я, прижимая руку к груди и ожидая, пока мое сердце успокоится. Это невыполнимая задача, когда я мельком вижу этот сексуальный V-образный вырез, низко выступающий из-под его полотенца.

Хадин кивает и заходит в свою комнату.

Я отступаю на дюйм назад, так что стою точно за порогом и объективно наблюдаю за ним. Сейчас он выглядит намного более расслабленным, чем прошлой ночью. Его плечи расслаблены, а глаза спокойны.

Он подмигивает. — Я знаю, ты хочешь увидеть меня обнаженным, Ван, но, блин. Сначала предупреди мужчину.

— Заткнись. — Я разворачиваюсь, чтобы оставить его наедине, но картинка его идеально вылепленного тела застряла у меня в голове. — К- как твой папа?