«Приходится слишком много терпеть, чтобы угодить всем вокруг», – подумал Карлини и тут же ощутил, как внутри все сжимается.

Даже магию многим нужно сдерживать, чтобы не наделать глупостей. Всегда есть граница, переступить за которую не имеется возможности.

– Ну что, вот крыльцо, – Карлини указал в сторону школьных ступеней, по которым бодро взбирались дети. – Тебе пора.

– В этом же месте, в то же время, да? – спросил Каури.

– Да, в этом месте в то же время. Я тебя буду тут ждать после занятий.

– Сходим за свежим хлебом? – спросил заговорщицки Каури.

Мальчик обожал ходить в пекарню. Можно было по дороге домой откусить несколько раз от горячей и хрустящей горбушки. Карлини разрешал это делать несмотря на то, что нужно было беречь каждую крошку. Он очень хотел, чтобы у брата была эта радость в жизни и приятные воспоминания из детства.

– Посмотрим, братец, – Карлини потрепал его по волосам. – Ну все давай, иди.

Он проследил за тем, как его брат легко взобрался по ступенькам.

«Ты будешь потрясающим ниаром», – Карлини представил, как Каури пойдет служить на флот или в какой-нибудь престижный ковен.

Карлини увидел, как женщина, которая молилась в храме, молчаливо побрела по тропе со слезами на глазах.

«Что такого произошло? Почему она так горячо молилась?»

Карлини подошел к храму ближе. Маленькое помещение, в котором курились благовония, было наполнено янтарным светом лампады. Этот свет отражался от стекол витражей, которые, по преданиям, подражали большому витражу в чертогах Дора. Говорили, что сквозь стекла можно было увидеть своих далеких предков, тени умерших и даже очертания лиц потомков. Все потому, что через витраж Дора проходят в мир души.

В центре стеклянного изображения мерцала надпись «Живи и цвети».

«Что это значит? – подумал Карлини. – Жить и цвести невозможно, когда ты зажат в рамки со всех сторон».

Стоя у витража, он почувствовал, будто кто-то смотрит на него из-за цветного стекла. Этот взгляд был похож на то, как смотрит отец. Возможно, у Карлини разыгралось воображение, но ему показалось, будто из-за витража на него уставилась пара янтарных глаз. Карлини опомнился от гула барабанов, который послышался со стороны святилища.

«Я уже начинаю это чувствовать, – подумал он, вспоминая, как плохо ему стало утром. – Чувствую, как тяжело быть непосвященным».

С каждым днем энергии становилось все меньше. Карлини все равно приходилось делать его рутинные дела, потому что он был ответственен за свою семью.

– Я посвящусь в морфы, когда вытащу маму и брата отсюда, – произнес шепотом Карлини, словно оправдываясь перед храмом или перед тем, кто наблюдал за ним из-за витража. – Я обещаю.

Карлини спешил. Его ждал длинный день с большим списком дел от мастера Ариина. Юноша мчался по улице, освещенной блеклым светом западного солнца. Улочки были настолько узкими, что приходилось продираться через толпу и уклоняться от потоков воды, выливающихся помоев из окон. Повсюду стояли бочки, телеги, коробки. Ночью все они стояли по краям улицы, однако днем все находилось в движении. Пахло рыбой, водорослями, потом.

Кто-то нес в руках курицу, кто-то целую охапку пергаментов, пытаясь позавтракать на ходу залежавшимся куском булки, а кто-то, как Карлини, пытался успеть в свой ковен до третьего боя барабанов.

Он все не мог перестать думать о своем посвящении.

«Когда я упаду в следующий раз?» – размышлял Карлини, поднимаясь по мраморным ступеням большого каменного здания ковена лекарей.

Ковеном называлось сообщество, которое объединяет один род деятельности. Ковенов было очень много, и каждый день мог появляться новый, однако были основные и самые древние: ковен воинов, который делился на западе на морской и сухопутный, стражей, драконий ковен, ковен торговцев, ковен закона, ковен магов и жрецов. Именно за них нес ответственность сам король и поддерживал материально.

Карлини поднял голову, осматривая высокие шпили лекарской обители. Она располагалась почти в самом центре Нижнего Драулиса, недалеко от торговой площади. Громадина из отполированного черного камня казалась неестественной здесь, среди небольших деревянных домиков, которые лезли друг на друга.

Карлини протиснулся через массивную дверь. Помещение дыхнуло холодным воздухом, пропитанным запахом спирта. Это была большая, слабо освещенная приемная с мраморными стенами, отделанными резными узорами. На полу лежал старый затхлый ковер, на который смотреть было страшно. Вдоль стен располагались книжные полки. Кто угодно мог читать их, однако чаще всего никому не было дела до них.