А потом что-то щёлкнуло.

Кажется, из-за той малышки, которую бабушка заботливо звала Пуговкой.

В жизни бы не подумал, что две встречи, одна из которых была мимолётной, могут кардинально изменить моё мышление.

Та девочка звала маму, когда бежала на красный. Хотела увидеть её, желала внимания. Да и потом, когда я приходил к ним в гости, чтобы узнать, как у них дела… она выглядела одинокой и грустной, постоянно рассказывала о матери и о том, чем она занимается.

Я с трудом понимал, что она говорит.

Но грусть в глазах и слёзы заставили меня задуматься.

Ребёнку нужен родитель.

И я постараюсь им стать для Матвея, как бы это ни было тяжело.

Для начала всё же договорился с няней на несколько часов, чтобы знать, чем кормить его, а чего делать не следует.

Пять минут кажутся вечностью.

Они выходят к нам, и я чувствую страх.

Я, Джек и ребёнок.

Три мужика в доме.

Никто толком не поможет.

Млять. Я – здоровый мужик, что ломал носы и челюсти сотням людей, боюсь ребёнка и ответственности. Ещё с того времени, когда мы с Никой были в браке.

Матвей при виде нас отворачивается и прижимается к девушке.

– Он очень стеснительный, – ласково говорит она. – И боится. Ему нужно немного привыкнуть, вспомнить, не переживайте.

Да я сам мнусь на месте, как пацан.

Но обхожу брюнетку с малышом на руках и пытаюсь заглянуть в голубые светлые глазки. Опять прячется, зарываясь носиком ей в шею.

Жалею, что уделял мало внимания племяннику.

Теряю всякую надежду, что смогу его забрать сегодня.

Но он неожиданно выходит из своего укрытия, смотрит на меня уже без страха. Долго так, внимательно. Может, увидел во мне отца? Мы очень похожи.

– Или узнал дядьку? – улыбаюсь, поднимаю руку и большим пальцем играюсь с его пальчиками. Сначала он прижимает их к тонкому плечу девушки, а потом позволяет себя потрогать.

И как гора с плеч. Выдыхаю. Есть контакт…

– Пойдёшь на ручки? – спрашиваю его, аккуратно перехватывая маленькую ладонь. – Давай попробуем.

Решительно забираю мальчика из рук нянечки. Матвей весь съёживается, поджимает под себя ножки, но не плачет, когда прислоняю его к себе. Наоборот, теперь он прячется у меня, уткнувшись носом в грудь.

– Фух, – заведующая выдыхает вместе с нами. Протягивает сумку Андрею, юристу. – Хорошо, что так. Здесь его вещи, любимые игрушки. Люба будет заходить к вам, проверять, всё ли хорошо. Максимум, что мы можем позволить – это два дня. Сегодня и завтра. Послезавтра с утра мы уже его заберём. К сожалению, больше не получится.

– Нам хватит, – улыбаюсь, ощущая неимоверное тепло рядом.

И грёбаное колющее чувство под ложечкой.

У нас с Никой мог бы быть такой же.

– Поехали, – сухо говорю, направляясь к машине. Ламба не подошла для ребёнка, поэтому взял свой любимый Мерс.

Садимся на заднее сиденье, тем временем Андрей – на водительское место.

Трогаемся в направлении дома, а я даже боюсь пошевелиться. Что если малыш плакать начнет?

– Кстати, Любовь – неплохой вариант, – подаёт голос Андрей Петрович.

– Какой вариант?

– Жены, – хмыкает. – Хорошая и милая девушка. Молодая, детей любит. Не думали? Можно даже историю любви выдумать. Встретились в доме малютки, всё закрутилось, завертелось – и решили усыновить Матвея. Детей она любит, с мальчиком ладит.

– Нет, – отрезаю, вспоминая брюнетку. Да, девчонка миленькая, ласковая, видно, что добрая, но… Чёрт возьми! Каждый раз, когда думаю о браке, вижу перед глазами Веронику. Я чёртов однолюб. И не хочу жену. Только если… ею опять будет она. – Давай без лишних разговоров, поехали домой.

Всю дорогу ни я, ни Матвей не двигались. Мне кажется, мы чувствовали страх друг друга.

А когда остались вдвоём в квартире, я и вовсе не знал, что делать. Благо, вовремя пришла няня и попыталась расслабить нас обоих.

Взгляд постоянно метался на наручные часы.

Ника должна вот-вот появиться.

Придёт ли? Вчера я повёл себя по-свински по отношению к ней. В прошлом послал её на аборт, а теперь пытаюсь поцеловать.

Люблю всё ещё.

И чувствую долбаную вину. Хочу извиниться, но глаза в глаза. Не по телефону. Электронные слова для меня не несут ничего серьёзного. Надо лично!

Время летит, няня уходит, и мы остаёмся с Матвеем наедине. Опять. Но уже всё не так плохо – малыш идёт на контакт, рассматривает игрушки, мы даже играем вместе. Джек, как заботливый папашка, не отходит от него ни на шаг. Сам болеет, но следит, чтобы он никуда не залез.