– Попробуй здесь отдохнуть, – вздыхает Новак. – Он постоянно на мне висит. Я поел-то один раз за всё время, да и то с ним. Мечтаю о душе и десяти минутах тишины.

Слушая Леона, растерянно подхватываю малыша, сажаю себе на коленки. Почему он ко мне так спешил?

– Ты чего? Устал от дядьки?

Вместо ответа его крохотные пальчики касаются моей груди. Маленький наглец без спроса лезет в вырез платья, по-хозяйски сжимая кожу. Боже, и почему именно сегодня я не надела лифчик? Было дико жарко, и я решила этого не делать.

Не ожидала такого! В наглую!

Матвей прикасается губами к моей груди через платье, и я дёргаюсь, нервно улыбаясь и убирая его от себя. Становится неловко и в то же время страшно. Не только от того, что сквозь белую и влажную от слюней ткань теперь чётко очерчивается горошина.

Взгляд летит на дочку. Она насуплено смотрит на мальчика.

Всё-таки ревнует…

Я невольно вспоминаю, как Полина отказалась от груди в два года. Стала самостоятельной девочкой. Как наяву, вновь испытываю забытые ощущения – и за ребрами магма растекается. Только недавно дочь была совсем крошкой, а теперь взрослая такая… Иногда мне не хватает тех времён. Скучаю по связи, которая была между нами во время кормления.

Чёрт, я снова хочу ещё одного малыша.

Но нельзя. Пуговку бы не обделить вниманием. Порой я считаю себя отвратительной мамой, ведь и так оставляю её часто с бабушкой.

– Чёрт, прости, – ругнувшись, Новак быстро забирает сорванца из моих рук. – Забыл предупредить. У него ещё осталась старая привычка. Люба говорила, что у него есть такая фишка. Один раз он пытался укусить за сосок даже меня.

Я тихонько смеюсь.

– Люба – это?.. – решаю уточнить для полноты картины. Поведение Матвея вполне оправдано. Он же кроха совсем.

– Воспитательница из дома малютки.

– А…

– Малыш всё ещё скучает по матери. Мариса кормила его грудью.

Поправляю ткань, чтобы перестала прилипать к коже.

– Всё нормально, бывает. Маленький же.

Внимание постоянно прыгает то на Леона, сердито смотрящего на своего племянника, то на Полину. Боюсь за её состояние, поэтому, как бы я ни хотела остаться и помочь Новаку, тихо проговариваю:

– Ну, мы, наверное, пойдём. Да, Поля?

Она вдруг отрицательно качает головой.

– Есё тю-тють, – просит меня.

Странно, я ожидала, она убежит сразу же, как я ей предложу.

– Хорошо. Тогда… – перевожу взгляд на Леона. – Мы можем посидеть с Матвеем, а ты пока сделаешь все дела. На тебе лица нет. И правда не помешает в душ сходить, взбодриться.

Не представляю, как ему тяжело. Ребёнок появился внезапно. Оно и понятно, любая женщина с этим сталкивается, но… там всё иначе. Материнская связь, долгое время вместе… Привыкаешь.

А тут как снег в августе. Я удивлена, что Леон не вернул его обратно спустя час.

– Серьёзно? – не верит в услышанные слова. Кажется, для него моё предложение по эмоциям сродни с выигрышем в лотерею. Не для миллионера Новака, конечно, а для обычного человека. – Чёрт, малыш, не откажусь.

Он поднимается с места, сажает Матвея на диван. Я не успеваю упрекнуть его за обращение «малыш», как он перебивает меня:

– Мечтал о душе с самого утра. Как бабушка, кстати?

Он скачет по гостиной, снимая часы и футболку. Делает всё быстро, впопыхах, будто я держу зажжённую спичку.

– Хорошо. Не жалуется, но врач говорит не откладывать операцию.

– И когда она?

– Послезавтра, если всё будет хорошо.

– Быстро.

– Да, мы тоже удивились.

– Так, я побежал, – залетает на лестницу. Стараюсь не смотреть на него. Зачем футболку стянул? Мог бы и постесняться! Тут дети, между прочим! Правда, Полине вообще всё равно, а Матвею и подавно. – Его комната и все вещи на втором этаже, в конце коридора. Если вдруг что-то случится, всё необходимое там.

Я киваю. Посматриваю на Матвея. Пожалуй, да, мы пойдём в детскую. Там есть игрушки, да и ему бы переодеться. А то уже испачкался.

Вместе, даже с Джеком, направляемся наверх.

Полина немного удивляет своим энтузиазмом, когда вызывается переодеть Матвея. Она никогда не играла в пупсов, не было у неё к ним любви. Все валяются без дела. Однако сейчас она усердно помогает мне, ведёт пальчиками по светлым волосам ребёнка, приглаживая их, и спрашивает, что нужно делать.

Прямо как заботливая сестрёнка.

И всё-таки не сдерживает любопытства, уточняя, почему Матвей вдруг решил присосаться к её груди. К её! Маленькая собственница помнит, как сама лезла ко мне, засыпая под собственные причмокивания.