Тяжёлый занавес из ткани закрывал экран, заодно прикрывая от взглядов и уборщицу, которая с остервенением тёрла шваброй пол. «Такая и по хребтине может», — заценил я тетю, на всякий случай отойдя от занавеса подальше. А народу в зале собралось… да почти полный — человек пятьсот! Это мне начальник рудоуправления Носов помог, своей властью отправив на встречу отдыхающих от смены работяг. Работа тут на карьерах сменная, чтобы дорогостоящая техника — огромные БелАЗы, экскаваторы и прочая — не простаивала. Собравшиеся смотрят на меня с любопытством. Ну, я их не разочарую. Моя речь была почти калькой Таштыпской, с отличием в том, что оппозиции в лице конкурентов и КГБшников тут не было. Приободренный притихшей публикой предложил задавать вопросы, чего не делал в Таштыпе, и тут же пожалел об этом:

— Я — белазист, за три года работы почти потерял слух, и сейчас меня списывают на хлебовозку, а там зарплаты в два раза меньше! Что же это получается? Я подорвал своё здоровье, и мне вместо помощи ещё и зарплату порезали? — возмущенно спросил дядька солидных размеров с последнего ряда, легко перекричав других желающих задать вопрос. Ну, точно — глухой, раз орёт так!

— Вас зовут как? — в ответ тоже крикнул я во всю мощь, отчего сидящая рядом лидер местного профсоюза поморщилась.

— Не ори! Я в слуховом аппарате, слышу хорошо! Так что мне делать?

Черт! Вообще, по уму на такой вопрос должна отвечать моя соседка. Защита прав трудящихся — прямая задача профсоюзов, но отфутболить вопрос будет некрасиво. Она вон сколько для меня сделала, пусть и по указке начальника, и я неблагодарным быть не хочу. Также не хочу критиковать и местных начальников, которые нифига не следят за здоровьем работяг, ведь здесь налицо производственная травма!

— А где слуховой купили? — задал вопрос ради паузы я.

— Так это, Лида, то есть Лидия Егоровна принесла, — кивнул здоровяк на профсоюзного работника.

— Мы тебя в санаторий отправим, полечиться. Не сейчас, ближе к лету, а пока поезди на ЗИЛке, — ответила вместо меня эта самая Лидия Егоровна, как оказалось.

— Следующий вопрос, товарищи, — пользуясь моментом, внаглую закруглил общение с глохнущим белазистом я.

Но второй вопрос был тоже скользкий, и задал его уже знакомый мне подвыпивший татуированный любитель сидеть на столах:

— Я тут откинулся недавно…, — начал издалека он.

— Ага, недавно. Месяца три уже прошло, — пошутил кто-то из зала.

— Цыц, Костян, — с упреком возразил вопрошающий и продолжил: — А на работу устроиться не могу — не берут!

— Так ты только бабкину пенсию пропивать умеешь! — это обвинение было сделано женским голосом, и я понял, что парня в поселке хорошо знают. — Да ещё дерешься!

— Вообще, я всем говорил уже, что с конкретными проблемами можно приходить в мои приёмные, но раз уж я тут, то давай разберемся. Что делать можешь? Ну, кроме как пить и драться, это многие умеют, — задумчиво оглядел я свой кулак, намекая, что лучше тут не скандалить.

— Имею право! Да и не бью я никого первым! Твой вон первый ко мне подошёл, за грудки схватил! А я что? Если драки не миновать, нужно бить первым! — возмущенно оправдывается безработный.

— А как понять, что драка неизбежна? Да просто! Если ударил первым, то она точно будет! — пошутил я и, дождавшись, когда смех в зале стихнет, продолжил: — Так вот, безработных у нас в СССР нет. И я вам, молодой человек, для начала советую сходить на приём в местный исполком, например. Подозреваю, вы не комсомолец? А то можно было бы и в ВЛКСМ обратиться.

— Был я там! Хожу, ищу. Везде требуются, а как узнают, что пятеру отмотал, брать не хотят, — пробурчал парень, видно, поняв, что я ему ничем не помогу.

А вот и зря!

— После собрания подойди, решим твою проблему, — пообещал я.

Дальше вопросы пошли не личные, но острее они от этого быть не перестали. Почему так плохо с продуктами? Где взять мало-мальски приличную одежду и обувь? Когда займутся облагораживанием местного кладбища? И так далее. Философских вопросов, вроде: каков дальнейший курс партии, мои политические убеждения, никто не задавал. Вообще, я местным людям был интересен только как источник возможных благ или, на худой конец, жилетка для жалоб. Никому мой богатый внутренний мир не важен. Правда одна пигалица с фигульками вместо титек, все же поинтересовалась, есть ли у меня девушка. Внимательно оглядев излишне оптимистично настроенную по отношению к себе девушку, я соврал, что есть. А последний вопрос меня убил наповал:

— Толя! Ничего, что я к вам так обратилась? Вы мне во внуки годитесь, — сказала, встав во весь рост, высокая, миловидная и стройная женщина, ну, лет, от силы, сорока, не больше!

— Максимум, за старшую сестру сойдете, — тут же кобель внутри меня вернул комплимент, вызвав оживление в зале. — Я вас перебил, извините!

— Скажете тоже, — совсем не смутилась женщина, очевидно, привыкшая к мужскому вниманию. — Так вот, у меня вопрос: когда уже арестуют этих жуликов с наперстками у автовокзала в Абакане? Я проиграла им все деньги отпускные, пришлось отпуск отменить! Конечно, написала жалобу в милицию, а толку нет, они как сидели там, так и сидят!