Лициний был самым опытным и способным из всех военачальников, с которыми Константину приходилось сражаться. Численное превосходство Максенция пошло ему, скорее, во вред: он стал слишком самонадеян и погубил себя. С августом Востока такого случиться не могло. Казалось, Константин обречен.

Накануне похода император много молился в надежде, что Господь пошлет ему знак и дарует уверенность в победе. Но, несмотря на все его усердие, этого не происходило. Им овладевало отчаяние, он даже хотел отменить выступление, раз Бог ему не благоволит, когда однажды вечером, вместо того чтобы вопрошать, Константин вдруг заговорил с Господом. Он поделился своими страхами и сомнениями, боязнью поражения и предчувствием, что должен атаковать первым, иначе Лициний не оставит ему шанса. Ответом была тишина, но император ощутил, как тяжкий груз спал с его плеч. Впервые с того дня, как он узнал о предательстве Вассиана, Константин уснул умиротворенным, а проснувшись, понял, как одолеть Лициния. Нужно сильные стороны врага обратить в слабые.

В Римской империи особое внимание уделяли подготовке легионеров и командиров низшего звена – декурионов, центенариев. При этом системы обучения военачальников не существовало. Они учились на собственном опыте, наставлениях предков и военных трактатах. Главное, что требовалась от командующего, – не подставлять войска под удар и следить, чтобы армия была обеспечена всем необходимым. Остальное хорошо вышколенные легионы могли сделать сами. Проявлять изобретательность римским военачальникам приходилось редко.

Главная опора Лициния – колоссальный опыт, но он может стать и его ахиллесовой пятой. Август Востока убежден, что знает о войне все. Если он окажется в ситуации, в которой прежде никогда не бывал, то впадет в замешательство, и у Константина появится шанс его разгромить. Император приказал собрать сведения обо всех даже самых незначительных военных кампаниях, в которых участвовал Лициний, и все свободное время проводил, изучая их.

Август Востока решил не рисковать Сирмием, чтобы не повторить ошибки Максенция, который отдал Константину Верону. Он оставил азиатские легионы в резерве. Чем больше армия, тем сложнее ею управлять и тем выше небоевые потери. Лициний жаждал превзойти августа Запада, а не просто задавить числом. И даже с одними иллирийскими легионами он имел превосходство над войсками, которые вел противник.

Прибыв к Сирмию, Лициний расположился в поле, подходящем для сражения, расставил дозорных, укрепил тыл, фланги и стал ждать Константина. Но на подступах к городу армия Запада развернулась и начала отступление.

– Он заманивает нас, – произнес Лициний на военном совете. – Не хочет биться на наших условиях.

Военачальники, вторя друг другу, заверяли августа:

– Константин надеялся взять Сирмий в осаду, теперь ему приходится отступать. Прежде он сражался только с дикими варварами и скудоумным Максенцием. У него еще никогда не было противника, равного тебе. Ты застал его врасплох, о Божественный, превзошел в скорости и мощи.

Все они грезили победой. Лициний высказывал опасения только ради того, чтобы услышать, как их опровергнут. Он отдавал противнику должное, считая его способным военачальником, но решил, что тот переоценил свои силы, понадеявшись на Господа. Лициний двинулся следом, желая навязать Константину сражение. День за днем он постепенно нагонял его. Лициний загнал войска противника в ущелье между высокой горой и глубоким болотом, шириной в половину римской мили. Авангард августа Востока схлестнулся с арьергардом армии Константина, который пытался задержать врага. Лициний прислал подкрепление, арьергард был смят, его остатки стремительно отступили. Но радовался август Востока недолго. Армия Константина укрылась за укреплениями, рвом с торчащими кольями, земляным валом и высоким частоколом, на котором виднелись баллисты-скорпионы и лучники. Остановив наступление, Лициний выслал разведчиков. Как только они вернулись, он устроил военный совет.

– Местные говорят, что Константин, проходя по этим землям, осмотрел ущелье и оставил отряд, который возвел укрепления, – доложил командир разведчиков.

– Он не отступал, а заманивал нас сюда, – разочарованно произнес Лициний. – Я же предупреждал.

Хотя сетовал он в большей степени на самого себя.

– Ты мудр, о Божественный, Константину не удалось скрыть от тебя свой замысел, – сказал главный военачальник Лициния Секстий Випсаний; его голос звучал тихо и устало. – Он так старался тебя перехитрить, что ради этого сам себя загнал в ловушку. Ему не вывести армию из этого ущелья, оно станет их гробницей.

У Випсания было угрюмое, осунувшееся лицо с глубокими морщинами, тонкие губы и тусклые карие глаза. Когда-то Лициний служил под его началом. Август Востока недолюбливал своего бывшего командира, но обойтись без него не мог.

– В ближайшем городке Кибалисе люди Константина закупили провиант и отвезли его в ущелье, – продолжил предводитель разведчиков. – Торговцы не видели знамен и якобы не знали, с кем торгуют.

– Всё они знали! – воскликнул кто-то.

– С Кибалисом разберемся после. Константин запасся провиантом, занял выгодную позицию и возвел укрепления, – подвел итог Лициний.

– И что это ему даст? – фыркнул Випсаний. – Мы соберем осадные машины и разнесем его частокол. Ущелье узкое, нам не развернуться полным фронтом, но и Константин лишил себя маневра. У нас больше войск, мы прижмем его к горе и размажем по ней. А если он будет упорствовать, то запрем в ущелье и дождемся подкрепления.

– Долго ли Запад продержится без императора? – задумчиво произнес Лициний. – Недавно Константин казнил своего соправителя, а теперь ушел сам, забрав большую часть армии и лучших военачальников. Сколько бы он ни запас провианта, время работает против него. Если Константин хотел вынудить нас идти на него штурмом, то он мог бы остаться на своей земле.