— Ты уже солгал.

— Ложь лжи рознь.

— Это ты так считаешь.

— Таков твой отец — отнюдь не идеал.

— И это все, что ты можешь мне сказать?

— Ты спрашиваешь, как бы я поступил на твоем месте. Задам тебе встречный вопрос. Что станет с нашей армией и нашей страной, если солдаты начнут решать, какие приказы выполнять, а какие нет? Одни считают, что разрушать поселения неправильно, другие считают, что они незаконно заняли эту землю.

— Значит, мы должны идти против своей совести и просто ждать следующих выборов? Разве так ты поступал в Советском Союзе?

— Что бы кто ни говорил, но сравнивать Израиль с Советским Союзом еще рановато.

— Я не об этом. Я говорю о душе. Когда у человека душа кричит: нет! Что тогда ему делать? Не обращать внимания? Если ты видишь, что твоя страна катится в пропасть, ты не станешь ничего предпринимать? Ведь потом может стать слишком поздно.

— Ты так считаешь?

— Ты сам так говорил.

— Я говорил как политик, а не солдат. А это не одно и то же.

— Не вижу большой разницы.

— Что тут скажешь, Венька? Поступай, как считаешь нужным.

— И ты не поддержишь меня?

— Если ты нарушишь приказ, нет. Прости.

— Но говорю же тебе, у меня нет выбора.

— Неправда. Когда кажется, что выбора нет, просто присмотрись получше. Выбор есть всегда. И третий вариант найдется, и даже четвертый. Хватит ли нам духу сделать этот выбор — дело другое. И я тут грешен не менее кого угодно.

Одиннадцать

Лиора и Светлана смотрели в глубь коридора, где скрылся Котлер. Обе ощущали неловкость, сидели, уставившись в одну точку. Сказать друг другу было нечего, а деваться — некуда. Лиора обвила пальцами чашку, смотреть на Светлану она избегала. Если нужно, она могла сидеть так часами. Сколько раз ей приходилось просиживать в правительственных кабинетах и приемных, ведя молчаливую войну с секретарем или референтом соперничающей стороны. Сколько раз во время последнего раунда переговоров ее вместе с младшими членами палестинской делегации удаляли из зала, и она сидела, глядя на закрытую дверь, за которой шли бесплодные прения.

Она с детства была приучена ждать. Ждали ее родители. Праведные, неукротимые, неприметные люди. Скромные герои, их имена, в отличие от имен Котлера, Мирьям и им подобных, не мелькали на страницах газет. Но ждали они не менее достойно. И на их личном примере Лиора получила свой самый первый и самый ценный урок. Железный урок: «Мы переждем всех и вся». Этот урок уже несколько тысяч лет придавал евреям силу, определял их характер. Но и их врагам он тоже придавал силу, тоже сказывался на их характере. Мастерами ждать были и те и другие. По разные стороны стола ли, забора ли — они ждали, что их противник исчезнет с лица земли.

Светлана поерзала на стуле, отодвинула его и встала. Лиора краем глаза проследила, как она выходит из кухни. И продолжила сидеть, не поворачивая головы, но изо всех сил напрягая слух. Ей хотелось уловить хоть слово из телефонного разговора Котлера, но слышны были только шаги Светланы — она прошла по коридору и скрылась в большой комнате. Послышался скрип двери, тяжелые, приглушенные шаги. Потом раздались более трудно определимые звуки — шорох выдвигаемого деревянного ящика, щелчок застежки, шуршание бумаги. Затем все эти звуки — в обратном порядке; наконец Светлана вернулась на кухню, подошла к Лиоре и протянула ей стопку купюр.

— Здесь все деньги, — сказала Светлана. — Я не удержала с вас за эту ночь.

— Ваше право, — сказала Лиора. — Но деньги Баруха, не мои. Отдайте их ему.

— Но я их уже принесла. Какая разница, кому брать?

— Я же сказала. Деньги его. Отдайте их ему. Я их не возьму.

Светлана уставилась на деньги, словно столкнулась с какой-то невероятно сложной дилеммой. И наконец нашла решение: положила купюры на стол. Села на свое место, и между ними снова воцарилось молчание. Только теперь Светлана в упор смотрела на Лиору, явно и откровенно ее изучая.

— Понимаю, понимаю, — сказала Светлана. — Я вам не нравлюсь. Вы против меня настроены. По-вашему, я женщина невысокого пошиба. Дурная женщина. Потому что какая еще могла выйти за такого, как мой муж, да?

— По правде говоря, — сказала Лиора, — мне нет дела ни до вас, ни до вашего характера. Я вообще о вас не думаю. Рискую показаться грубой, но скажу, что вы с вашим характером находитесь в самом конце списка моих забот. Или даже вообще в него не входите.

— Вот как, и какие же у вас заботы? — не унималась Светлана.

— Прошу вас, давайте посидим молча, пока Барух не вернется. А если вам совсем невмоготу молчать, можем обсудить погоду или ваш рецепт борща.

— Думаете, вы другая, не такая, как я, но вы ошибаетесь. Я тоже была юной девушкой, которая запала на взрослого, опытного мужчину. Он был не как все. Другие пили, распускали хвост, несли всякую чушь. Свяжись с таким — и понятно, что с тобой будет. И вдруг появляется мужчина, который словно светится изнутри. Хм… Как бы поточнее описать? От него словно свет исходил. И тебе начинает казаться, что только он способен вытащить тебя из трясины, в которую тебя затягивает жизнь.