Я вздрогнула, когда Вирджил встал напротив меня, его руки медленно скользнули по моим бокам и обхватили мою грудь. Его глаза затуманились, и он запрокинул голову, медленно лаская мою кожу, пока я не издала тихий стон.

Его глаза заблестели, и он отпустил свою тень, окутывая меня ею до тех пор, пока я не перестала себя видеть. Мгновение спустя я почувствовала знакомое покалывание, когда оно проникло мне под кожу, проникая все глубже и глубже, обволакивая мои кости, наполняя грудь изнутри…

У меня подкосились ноги, и Вирджил подхватил меня на руки и опустил в ванну, наполненную теплой водой. Он сел на край ванны, и от него распространилась тень — десятки темных шевелящихся щупалец, одни тоньше, другие толще. Они нависли над водой, все смотрели на меня.

— Вирджил…

Я ахнула, когда его тень шевельнулась во мне, медленная, томная волна прокатилась по мне с ног до головы, неся с собой заряд мрачной, непреодолимой мольбы.

— Ты принадлежишь мне. — прошептал он, его красные глаза неотрывно смотрели на меня. — И я забочусь о том, что принадлежит мне.

Его тень опускалась, разливаясь по моей коже, обвиваясь вокруг пальцев ног и выше, захватывая мои предплечья и кисти рук, полностью охватывая мои ноги, окружая мои бедра.

Он гладил мою кожу, массируя, и Вирджил наблюдал, как я медленно расслабляюсь, дрожа от удовольствия и ошеломляющих, восхитительных прикосновений.

Напряжение и страх этого дня были смыты настойчивыми ласками тени, растворившись в воде. Но затем внутри меня возникло новое напряжение, что-то жаждущее и отчаянное, и я заскулила и забилась, когда его тень прошла сквозь меня, слишком медленно, чтобы дать мне разрядку, и в то же время слишком быстро, чтобы я почувствовала что-либо, кроме непристойного присутствия его в моем теле.

— Открой рот. — прошептал Вирджил под звуки плещущейся воды, которые издавало мое тело, борясь с наслаждением. — Впусти меня.

Я повиновалась, и его тень наполнила мой рот своим темным теплом. На вкус это было не похоже ни на что, что я знала, что это чистое движение и энергия, и это ласкало меня изнутри, призрачные завитки танцевали с моим языком…

Это был поцелуй.

— Раздвинь ноги. — прошептал он, и в том бреду, в котором я пребывала, в гулкой комнате ванной его голос стал громким, повелительным, обволакивая меня со всех сторон, как это делала его тень.

Со стоном капитуляции я подчинилась, и тонкие пальцы ласкали внутреннюю поверхность моих бедер, поднимаясь все выше и выше, пока не влились в меня, проникая в мое тело.

Я закричала и забилась, барахтаясь в воде, но руки тени сжались вокруг меня, удерживая неподвижно, пока она наполняла меня греховным наслаждением.

Я не могла сдержать стонов и криков, не могла сопротивляться его атаке, и экстаз охватил меня целиком, отдаваясь эхом в моем теле, пульсируя в моей плоти и костях.

Это было блаженство, абсолютное и расслабляющее, и оно длилось так долго, что в голове у меня потемнело, тело отяжелело, мысли разлетелись, как взлетающие воробьи.

Я была сломлена, разбита на куски, и только его темное биение внутри меня удерживало меня целой.

— Прекрасная. — прошептал Вирджил, протягивая руку, чтобы убрать мокрые волосы с моего лба. — Такой я и хочу тебя видеть, Мэй. Каждый день. Моей, чтобы принимать. Моей, чтобы ублажать.

Мои веки отяжелели, а сердце бешено колотилось, когда он вытащил меня из воды, сильные, гладкие руки обхватили мое тело с собственнической уверенностью. Казалось, его боль утихла, страдания исчезли, и я со вздохом облегчения уткнулась лицом в изгиб его шеи.

— Спасибо тебе, Вирджил. — прошептала я, когда он отнес меня к своей кровати, и свечи вспыхнули, когда мы проходили мимо них. — Ты пришел за мной и вернул меня обратно. Ты… Я не думаю, что ты понимаешь, как много это значит. Никто в моей жизни, никто до тебя, не пошел бы за мной, если бы я потерялась. Никто бы не пошел. Вот почему я жила в приюте. Потому что я потерялась в толпе, когда мне было пять лет, и мои родители не искали меня достаточно усердно, чтобы найти.

Я задрожала, прижавшись лицом к его костлявой шее. Мне было стыдно. Даже спустя столько лет признание в том, какой я была нежеланной, наполнило меня пламенем стыда.

— Может быть, они даже не обратили на меня внимания. — прошептала я. — Может быть, они были рады, что я ушла.

Вирджил сел на кровать, устраивая меня поудобнее у себя на коленях. Я была в его объятиях, он баюкал меня, как ребенка, и его глаза снова стали голубыми, из них погас весь румянец желания.

— Это то, что тебе сказали? — спросил он, и его тень замурлыкала во мне, приятное тепло распространялось от того места, где оно скручивалось вокруг моего сердца.

Я отвела взгляд, не в силах вынести нечитаемого пламени его взгляда.