– Когда дед Любомир ещё был живой, к нему приходил слепой дед, весь белый, с гуслями. Он и спел нам про Нюру.

По залу прошёл лёгкий шумок.

– А ты спеть можешь? – спросила Лада.

– Могу. Только гусли надо, – согласился Игорёк.

Лада встала, подошла к Игорьку.

– Проходи, садись вот тут на ступеньки, сейчас дам гусли.

Прошла за кулисы и вынесла гусли.

Игорёк взял в руки инструмент, присел на верхнюю ступень эстрады, пристроил умело на коленях, тронул струны, прислушался к звучанию. Согласился с услышанными звуками, прикрыл глаза и запел ещё не совсем устойчивым низким тенором.

Как во Княжестве то Белоярском

Да Лес Великий широко раскинулся.

А у края того Леса Великого

Стоит Терем каменный, Зачарованный.

А и ходу нет ко тому то Терему

Да не пешему, да не конному.

А и живут во том Тереме Зачарованном

Да двенадцать Дев диковинных.

Да и у тех то Дев крылья белые.

Да и белее летучего облака,

Да и белее снега сыпучего.

А и глаза у Дев-то тех Ладоньи,

Да и во лбу у каждой звезда горит.

А и служат Девам тем десять Ладонов,

Десять Ладонов могучих, друзей преданных.

А и старшей-то у Дев тех

Дева Нюра Златовласая.

А и Сила Девы той немеряна,

Мудрость Девы той неоспоримая.

Да и служит Дева та

А и самому Триединому.

Он для Девы той родный батюшко.

Сама Леля ей сестрица старшая.

А и приходят к Деве той,

Да и ко Нюре Златовласой

Со Нуждою своей неизбывною.

Обогреет, обласкает она каждого

Неизбывную Нужду развеет по ветру.

Да и пойдёт человек из Терема,

Да из терема Зачарованного

С сердцем праведным, с душою чистою.

А и станет Девам тем другом преданным,

Да и защитником смелым, отчаянным.

Умолк певец, отзвучали струны гуслей, а мы все сидели, боясь разрушить очарование былинного звучания. Игорёк встал, положил гусли на сцену, и только тогда по залу прошелестел вздох, и на парня обрушился шквал аплодисментов.

– Ну, Дед, ну, Вековун, устроил нам славу на всю Роксолань! – воскликнула я, когда стихли аплодисменты. – И где это видел он Дев со звёздами во лбу, да Нюру Златовласую?

– Ань, это же аллегория, приукрашение, преувеличение для красоты слога, – заступилась за Деда Таня.

– Ничего не преувеличение, – возразила Лана. – На свадьбе у кого звезда во лбу сияла? А когда Анна луч пускает, вы лицо её видели? У неё же на середине лба сияет солнышко размером с маленькую монетку – «звёздочку». И у остальных тоже. А сегодня во время работы с Зеркалом, у неё волосы на солнце золотом отливали. Так что из песни слов не выкинешь. Да и не надо. Всё в ней, правда. А то, что сказано, будто Триединый ей «родный батюшко», а Леля «сестрица старшая», так это для полновесности.

Речь Ланы сопроводили дружными аплодисментами.

Да-а-а… попала я в местный фольклор. Уже песни слагают. Старается Дед-Вековун, известность мне создаёт, словно без него не обойдутся.

– Игорёк, – обратилась я к пареньку, – так зачем тебе нужна была Нюра?

– Как зачем? Я же сказал, чтобы ты мне силу дала и смелость, – удивляясь беспамятности Нюры, проговорил Игорёк.

– Но ты и так очень смелый. Вон как за друга заступился! На такого здоровенного мужика кинулся! – с восхищением сказала будущая его тётушка Таня.

– Игорёк, ты очень смелый и сильный, – добавила я. – Только сила твоя не в кулаках, не в крепком теле. У тебя другая сила. Сила в твоём духе. А это важнее любой другой силы.

А потом в спальне я, действительно, очень понадобилась мужу. Он мне тоже. Мы разжигали друг в друге пламя Леля, полыхая ничего не воспламеняющим, кроме нас самих, огнём.

Триединый, разве можно не любить этого мужчину?! Мой! Мы сливались в любовном пламени и раскатывались в стороны. Потом снова устремлялись друг к другу, отдаваясь и беря, впитывая возлюбленного всеми порами тела и фибрами души, становясь единым целым.