Прибежала Майя. Замерла в удивлении.

– Что стоишь?! – прикрикнула Зарина. – Смотреть потом будешь. Готовь примочки.

Майя стала смачивать кусочки ткани и подавать нам. Мы наложили примочки на края лопнувшей кожи. Снежинка постанывала.

– Девочки, у неё роды начинаются, – сообщила нам Майя.

В конюшню вошёл Волес.

– Ну, вы даёте. И крылья отращиваете и рожаете! Всё одновременно!

Мы возились с крыльями, обрабатывали настойкой. Волес с Майей приняли двух малышей, какого-то мышиного цвета. На спинках жеребят болтались безвольно маленькие мягкие крылышки. Снежинка косила на них глаза, тихонько всхрапывала, «мурчала». Зашёл конюх. Они с Волесом подхватили жеребят и вынесли из конюшни. Майя пошла с ними. Понесли к Граалю. Снежинка заволновалась, тревожно заржала.

– Снежинка, золотко, – обратилась я к лошадке, – не волнуйся. Их скоро принесут. Ты молодец! Ты замечательная. Я люблю тебя.

Приговаривала я, обласкивая свою лошадку и посылая ей мыслеобразы. Принесли остужённый отвар, и я поставила ведро перед Снежинкой. Она потянулась мордой к ведру, понюхала, посмотрела на меня.

– Пей, девочка, это тебе нужно для крылышек.

Снежинка начала осторожно цедить питьё, потом смелее и выпила всё.

– Умница! – похвалила я Снежинку, посылая мыслеобразы. – Отдохни пока. Тебе принесут ещё водицы, яблочки и твоих малышей. Слушайся Майю. Мне нужно возвращаться. Меня ждут мои малышки. Я завтра приду, посмотрю на твоих малышей и на твои крылья.

Зарина с улыбкой наблюдала за нами.

– А ты что стоишь? К своей лошадке не пойдёшь?

– Я сходила, ты просто не обратила внимания. Ей ещё месяц до родов. Крылышки у неё тоже будут прорезаться.

Тут заволновалась Танина Подружка.

– Ну, что, Зарина, справимся или позвать двоих? – спросила я, зная ответ.

– Зачем звать. Я совсем не устала, а ты?

– Нет. Пошли.

Когда пришли Волес с Майей, мы уже работали с «крыльями» Подружки. Нас хватило и на третью лошадку.

Домой мы вернулись порядком уставшие и счастливые, порадовав всех новостями.

День рождения Тани и Милы мы отпраздновали традиционно, не придумывая ничего нового. Самый главный подарок Таня получила утром – крылья Лебеди. И второй подарок ей сделала её Подружка. Завершился праздник объявлением Бориса – теперь Таня его веста. Косу ему плести они ушли в кабинет, потому что на башне очень ветрено и холодно. Олев тоже объявил Милу вестой. Плести косу они отправились в библиотеку.

***

Зима. Гомозулень. Самый ненастный месяц с холодными дождями. Авроре и Ольхе девятый месяц. Приучаю их к бане. Пою им колыбельную, которую сама сочинила. Не шедевр и, даже, не ахти, зато своя.

Детки спят, закрывши глазки, *

Баюшки-баю.

Стану сказывать им сказки,

Песенку спою.

За горами, за долами

Да в глухом лесу

Серый Волк несет Ивану

Девицу-Красу.

Где неведомы дорожки,

Там живет Яга,

Дом ее на курьих ножках,

Черный кот слуга.

Спит Емелюшка на печке,

Видит чудный сон:

Будто выловил из речки

Чудо-щуку он.

А на острове Буяне

Чудеса живут –

Орешки белочки щелкают,

Песенки поют.

Гуси-лебеди летели,

Сладкий сон несли.

Колыбельную пропели

Крошкам журавли.

Гомозулень – месяц зимних каникул. Студенты и школьники – обитатели Терема – стараются не высовываться «почём зря» на улицу. Рассредоточились, кто в библиотеке засел за изучением древних манускриптов, кто в читальном зале размышляет над шашечными и шахматными партиями. Группа будущих научных сотрудников – химики и физики – во главе с Елисеем устроились в кабинете, что-то там мудрят с теоретическими решениями. Меня не зовут, значит, справляются сами.

Сима с Ярунком и с ребятами из Дарвении копаются с какой-то конструкцией в лаборатории. В общем, все заняты делом, кроме меня. И я расслабленно, лениво слоняюсь по Терему. Нет, мне не скучно. Я отдыхаю, пока спят дочки.

Прошла в танцевально-концертный зал, села на диванчик и смотрю на свинцово-серую небесную хлябь, кисею дождя. Что-то вспомнилось, в голове всплыли, когда-то давно, в другой жизни, написанные мной строчки:

Плачет осень вдовой безутешной, *