У Матфеевны не хватало зубов, поэтому слово она произносила, проглатывая букву «т». Звучало оно из-за этого довольно странно и наводило на глупую ассоциацию.

– Благодарю, – буркнула и поднялась на ноги.

– Я чего это пришла… – вторила она за мной, но я прервала её, так как сил терпеть уже не было:

– Подождите, мне нужно отлучиться.

Пришлось идти в лес. Хоть ночью и создала нужно место, но там ещё яму нужно выкопать, поэтому пользоваться им пока было невозможно.

Утренний лес был наполнен всевозможными звуками. Судя по солнцу, стояло раннее утро. Я запоздало поняла, что стоило натянуть сапоги и накинуть камзол. Было прохладно, кожа покрывалась гусиной кожей, а грудь неприятно ныла.

Когда вернулась, Матфеевна кинула на меня взгляд и всполошённо замахала руками.

– Ведь… Магиср, накинула б ты что-нибудь, а то ходишь тут, персями своими светишь перед мужиком!

– Кем? – застыла на месте и испуганно прикрылась руками.

– Да Сено вон, – кивнула она куда-то в сторону дома.

Я только сейчас заметила: и вправду, у лестнички на три ступеньки сидит Сенослав и что-то усердно выстругивает на балках перил. На нас он не обращал никакого внимания. Я вернулась к перине и накинула верхнюю одежду, обулась.

– Он меня сюда и принёс, сама бы я ни за шо не управилась в такую даль топать. Да и страшно – Старый Лес, нечай, тут за горкой. Мало ли какая шваль на мои старые кости польстится, а Сено у нас лоб большой. Да и кулаки шо кувалды: один раз ударит – и зубов как не бывало. С ним поспокойнее будет.

Я подошла к вытащенному нами вчера на улицу столу, за которым сидела старуха, и уже более спокойно спросила:

– Что вам нужно?

– Да в гости…. в гости я пришла, магиср. Вот гостинцев принесла. – Она выставила на стол плетёную корзинку и сдёрнула с неё белую вязаную салфеточку. Да так показательно, словно фокусник со шляпы, где исчез кролик. На какую-то секунду мне показалось, что она даже скажет: «Тадам!». Но старуха лишь внимательно следила за моим выражением лица и как-то загадочно усмехалась. А вот у меня улыбаться, увы, не получалось. Откат от взятия энергии, полное истощение магического резерва, непродолжительный сон – всё это делало меня хмурой и раздражительной, не способной прятать свои настоящие эмоции.

Внутри корзинки оказались несколько яиц с картошкой, кринка молока, полколечка кровяной колбасы, пару перьев зелёного лука и свежая буханка хлеба. Запах от неё поднялся великолепный. Мой живот тут же голодно заурчал, отчего старуха лишь широко улыбнулась.

– Я часто к Аглае – ведьме, которая тут раньше жила – в гости захаживала и никогда без гостинцев не приходила! И даже не сразу поняла, шо это её хибара – так сильно ты тут всё поменяла! Как тебе эт удалось, магиср?

– Магия, – сложила руки на груди и пожала плечами.

– Ох, маги-и-и-я, – понимающе протянула женщина, словно хоть что-то понимала в этой самой «маги-и-и-и». – М-да… Аглая так не умела.

– Потому что она была ведьма, а я магистр земляной магии. Это огромная разница. Так за чем именно вы пришли?

– Называй меня Мария Матфеевна, а то мы чай и не познакомились. Не по-людски это. А тебя как родители назвали, магиср?

– Магистр Рейвен будет более чем достаточно. Я последний раз спрашиваю, зачем вы пришли?

– Да шо ты с ней будешь делать! – вплеснула старуха руками. – Я тут такой путь проделала, в гости к ней пришла, гостинцев принесла, а в ответ ни словечка о моём здравии, ни приглашения к столу, ни чаю… Магиср, нечай в вашей столице совсем не знают о гостеприимстве?

– Знают, – с усмешкой ответила. – Так же, как и о правилах приличия, которые обязывают прислать письмо перед тем, как прийти в гости. А не вламываться в дом без приглашения и требовать после этого гостеприимства.

– Кто вламывался-то?! Да и грамоте мы не научены, поэтому уж простите, обойдёмся и без подобного люботребства.

– Извините? – недоуменно спросила я. – Чего именно?

– Ну этого… люботребства.

– Эм… – я оторопело уставилась на женщину и опустила руки, – простите, я впервые слышу это слово.

– Ну как ты не знаешь, что такое люботребство! Ты ж столичная!

Я медленно вздохнула, присела на лавку, спрятала лицо в ладонях и истерично захихикала.

Это будет очень тяжёлый день.

***

Через некоторое время мне всё же удалось выяснить, что слово это было «любезность». Но вот о своей цели визита старуха молчала, словно шпион, которого захватила в плен вражеская держава. И всё пододвигала мне свою корзинку, приговаривая, что негоже отказываться от гостинцев. Не по-человечески это.