— Не твой друг? — спрашиваю я.

— Ну, думаю, так, — говорит Арчи, слегка смущаясь. — Когда я был королем, у меня не было друзей.

— Королем? — спрашиваю я высоким голосом.

Он кивает, но не вдается в подробности. Он король? Или был королем? Мои мысли путаются, но я пытаюсь выбросить их из головы. Арчи расскажет мне, когда будет готов.

Он усаживается на диван, как можно дальше от окна. Это место предназначено для постоянных посетителей, которые приходят в библиотеку почитать, но я единственная, кто сидела там за два года с тех пор, как меня наняли.

Я думала, что Арчи будет выглядеть неуместно в библиотеке, особенно в своем костюме, но он словно дома. Он откидывается назад, положив руки на спинку и бока маленького дивана.

— Тебе нужен мертвецкий сон? — спрашиваю я, наполовину шутя.

— Нет, — говорит он. — Я достаточно стар, чтобы не спать много. пять, может, шесть часов, но немного дополнительной крови все исправит.

— Кровь… — шепчу я, чувствуя, как камень ложится у меня на сердце. — Тебе… нужно поесть?

Архи ухмыляется.

— Я не собираюсь кусать тебя, Джанет. Только если ты сама меня об этом не попросишь.

Что-то в его интонации заставляет мое сердце учащенно биться, и я вдруг не могу перестать представлять его губы на своей шее, его клыки, вонзающиеся в меня.

— Со мной ты в безопасности, — говорит Арчи. — Даю слово.

Я киваю.

— Тебе не нужно никого кусать? У тебя нет жажды?

Он качает головой.

— Сейчас существуют банки крови. У меня дома есть запас, и я недавно поел. Этого мне хватит на день или два.

— Тогда, ладно. — я сажусь рядом с бешено колотящимся сердцем. Теперь, когда я больше не думаю о том, что меня могут укусить, то задаюсь вопросом, поцелует ли он меня снова, и опускаю взгляд к его губам.

Они двигаются.

— Какие книги ты любишь читать, Джанет?

— В основном романы или классику. — наверно, это единственный поцелуй, которого я жажду. Сомневаюсь, что Арчи поцелует меня вновь. В первый раз он сделал это только из-за моей истерики.

— Кто твои любимые авторы?

Я перечисляю несколько классиков, а затем несколько авторов романов, и Арчи кивает, словно понимает, о чем я говорю.

— Ты читаешь романы? — спрашиваю я скептически.

Он кивает и краснеет.

— У вампиров много свободного времени.

Я все еще не убеждена.

— Какой твой любимый роман?

Арчи поднимается на ноги и идет к разделу любовных романов. Он тянется за книгой, замечает секцию классики в конце и меняет направление.

— Подожди, — кричу я.

— Обещаю не прикасаться к «Гордости и предубеждению» или к любой другой светящейся книги, — заверяет меня Арчи.

Я сглатываю, киваю и иду вслед за ним. Я мало что смогу сделать, если книга отправит нас в путешествие, но мне невыносима мысль о том, что Арчи навсегда исчезнет из моей жизни. К тому же, всегда есть шанс, что на этот раз мы окажемся в Париже.

Он останавливается перед секцией классической литературы.

— Гордости и предубеждения здесь нет.

— Правда? — я подхожу к нему вплотную. Он прав. Там есть все остальные издания в красивых переплетах, но нет «Гордости и предубеждения». — Не думаю, что кто-нибудь заходил, пока меня не было.

Арчи пожимает плечами.

— Возможно, книга исчезла при телепортации? Рассчитано только на одно магическое использование.

Я прикусываю губу.

— Я рад, что ты сохранила мои пожертвования, — продолжает он.

— Твои пожертвования? — мои глаза расширяются. — Подожди, это ты покупал книги для библиотеки?

Арчи провел пальцами по корешкам.

— Вообще, я их изготавливаю.

Моя челюсть падает.

— Ты изготавливаешь их? Как?

— До обращения я был переплетчиком. — он потер заднюю часть шеи. — Я скучал по этому, поэтому установил дома свой собственный печатный станок.

— Для таких книг требуется нечто больше, чем просто печатный станок. Это шедевры.

— Очень любезно с твоей стороны так говорить.

— Я серьезно. Такие книги… — я неопределенно машу рукой, не находя слов.

— Спасибо, — говорит он мягко. — Я действительно скучал по ремеслу. По переплету, сшитому вручную, по обрезке страниц, по надписям, рисункам. — Арчи вздыхает. — Современные книги в мягкой обложке ощущаются совсем иначе.

— Поэтому ты печатаешь классику?

Он качает головой.