– Будешь спорить с хозяином теней – он тебя самого в тень превратит, – наставительно сказал Мишель.

– Артур, встань тут… вот так… еще чуть-чуть наклонись, чтобы тень была немного короче.

– Извини, я же не Пизанская башня, чтоб стоять под таким углом к поверхности, я так падаю! Дайте мне на кресло опереться хотя бы, а?

– Да, можно, мне только голова нужна.

Газета вокруг Артура уже начала его утомлять. Он замер, желая, чтобы Николя быстрее закончил, все смолкли, глядя на его тень – рыцаря в шлеме с поднятым забралом.

– Все, перекур! – Артур сел за стол, закурил.

Заметил, что Люсиль переместилась и сидела теперь сбоку от него, а не напротив.

– Пока ты куришь, я тебя нарисую, головой не верти!

– Вот, человеколюбивый художник!

– Она? Это ей скажешь, когда она дорисует!

Артуру было не видно, что получается, он видел только, что Люсиль рисовала уже на третьем листе.

– Докурил? Теперь ложись, – приказала она Артуру.

– Так сразу? – встрял Мишель, – может, мы хоть в сторонку отойдем?

– Ну, отойди, пошляк, – с усмешкой бросила ему Люсиль.

– Ложись на живот, голову поверни, ногу так, – она ногой слегка поправила его ногу.

Артур смотрел на нее с земли с любопытством. Люсиль встала на свое кресло, чтобы видеть его сверху, она быстро рисовала, меняла листы, потом подошла, присела, еще немного повернула в бок его голову, словно он был всего лишь манекеном. Через пару минут она разрешила ему встать.

Артур глянул на рисунок.

– Понимаю, не слишком оптимистично, но никак не могла отогнать этот образ, – сказала она серьезно. – Пусть лучше на бумаге останется…

– Как называется? – спросил Артур, разглядывая стремительно падающую фигуру, с протянутыми вперед руками и повернутой в профиль головой. Манера Люсиль, лаконичная, жесткая, была исполнена напряжения и страсти. Вокруг фигуры были едва намечены часы, колесо автомобиля и весы, остальные мелкие предметы Артур не смог идентифицировать.

– «Человек, летящий в пропасть».

– Что, не справился с управлением? – смеясь, спросил Николя.

– Не верь ей, Артур, эта злыдня не обладает пророческим даром, – сказал Мишель, глядя на рисунок.

– Причем здесь это? – вступился за нее Артур. – Каждый человек порой чувствует, что падает в пропасть. Мне такое иногда снится, – сказал он, повернувшись к Люсиль, – почему ты нарисовала весы?

– Это символ равновесия, сметаемого неумолимой силой тяжести, – ответила она.

Совсем стемнело. Артур вынес большие фонари со свечами, они расставили их у стола и развесили на деревьях. В небольшом шатре света, который образовался вокруг них, было тепло, таинственно и радостно. Артур молча улыбался, слушая их болтовню и думая о том, что давно уже так хорошо не проводил день.

Пора было разъезжаться. Они вызвали две машины. В одной уехали Николя и Дени, они жили рядом. Во второй – Мишель и на заднем сиденье Люсиль, Франс и Артур – он решил их проводить. Франс задремала по дороге, положив голову Артуру на плечо. С другой стороны от него сидела Люсиль, она просунула одну руку Артуру под спину, другую положила ему на живот и прижалась ухом к его груди, словно хотела услышать, что происходит в его сердце.

– Устала? – спросил Артур, перебирая кончики ее густых светлых волос.

– Да… Меня первую довезите, – она назвала адрес. – Знаешь теперь, где я живу, – тихо добавила она. – Желаю, чтобы все у тебя решилось – так или иначе.

– Спасибо!

Мишель вышел с ней – до его дома было недалеко – на прощанье еще раз поблагодарив Цоллерна. Франс проснулась, помахала им, и по дороге к ее квартире спросила шепотом:

– Ну что – она тебя клеила?

Артур хитро посмотрел на нее, поцеловал в щеку и ответил:

– Маленьким девочкам это знать не обязательно.

Дождь и птицы во мне

Час сочится уныло

Они понимают, что я

Умру осенью потому что

Часто дышу в пространство

И в сотрясении постоянном

Безымянное слово мучит меня

У меня нет друзей среди вас

Многие здесь понимают меня

Я никого не хочу поминать

Я узнаю на разбитом стекле

Память мою о дальнем море

Может быть я разобьюсь

Или уйду в песок