Воспитательница не думала, что Эгида станет отбирать граунд силой, но он даже спорить не стал. Впрочем, спустя всего мал – она поняла в чем дело. Внутренник устроился в ближайшем к двери кресле, всем видом показывая, что присел не на пару малов.

– Что это значит? – спросила она.

– Вы все сами понимаете, леона. В факторию зашли неизвестные гавры, передали вам дубль. Что у них во второй голове – неизвестно. Мне придется быть рядом с вами, чтобы оберегать от глупостей.

– Нер Чед, вы тоже не собираетесь ничего делать? – посмотрела она на второго защитника.

– Я подчиняюсь… неру Эгиде, – ответил тот, снова запнувшись в середине фразы.

– Понятно.

Анна бы напала на внутренников, был бы у нее хотя бы шанс, но она понимала, что не справится. Нужно было придумать что-то другое.

Что?

Сложнее всего было убедить себя не спешить. Анна села на край кровати, откинулась на подушки. На защитников она не смотрела. Подумав, расстегнула лумы и легла уже без обуви. Спустя листов десять Чед вышел из комнаты, сказав, что хочет обойти вокруг здания, проверить, что в фактории происходит. Еще листов через пять, она чуть приподнялась, повернулась к оставшемуся сидеть у двери внутреннику.

– Мне нужно помыться и переодеться, – сказала она.

Глаза Эгиды тут же дернулись вверх-вниз.

– Леона, если вы что-то задумали, я искренне вам советую – не стоит.

– Нер, я… – она села на кровати. – Я понимаю, что возможно сказала лишнего. Но вы тоже должны понять меня. Илианора моя воспитанница, для меня нет никого ближе. Я уже очень давно не спала. И, наверное, из-за этого вся на взводе. Ах, да…

Она вытащила из кармана дубль, который дал ей Ховата, и протянула защитнику:

– Пусть это лучше будет у вас.

На мот или два брови Эгиды поднялись. Анна видела, что он ищет подвох. Скорей всего, даже проверяет ее Широким Диском. Через пару малов его лицо наконец расслабилось. Появилась даже тень усмешки, которую воспитательница привыкла видеть на его лице еще в Лайте.

– Ничего страшного, леона, я прекрасно понимаю ваши эмоции.

Поднявшись с кресла он подошел к ней, и Анна вложила ему в руку дубль.

– Мне очень нужно провести время в купальне, нер, – произнесла женщина, глядя на внутренника снизу вверх. – Только у меня нет сменной одежды…

– Я не могу оставить вас одну, – тут же ответил он.

– Я все понимаю. Просто когда я буду выходить из купальни, я предупрежу вас, вы отвернетесь к двери, хорошо? А я закутаюсь в мешок. Одежда к утру высохнет, а поспать я и так смогу.

– Что ж, если купальня вам настолько необходима, Анна…

– Очень необходима, нер! – заверила она. – Без нее мне не расслабиться. А если расслаблюсь… я буду чувствовать себя по-другому.

Несколько мотов Эгида молча на нее смотрел.

– Прошу, Анна.

Благодарно прикрыв глаза, она поднялась. Уже в купальне воспитательница на несколько малов замерла, просто вдыхая и выдыхая, после чего включила нагреватель, сняла одежду и опустилась в чашу.

Спустя листов десять, когда вода нагрелась, Анна ощутила, что напряжение отступает, мысли замедляются… Нет! Так и уснуть можно! Женщина тут же стала выбираться из чаши. Зашла в сушитель, но только на лист – волосы остались чуть влажными, но она не могла позволить времени сгорать просто так. Если бы она потратила на купание меньше десяти листов – это выглядело бы подозрительно, кроме того Чед мог успеть вернуться.

– Нер Эгида! Я выхожу! Отвернитесь, пожалуйста!

– Выходите, леона!

– Вы отвернулись?

– Конечно, не беспокойтесь.

– Выхожу.

Открыв дверь, она бросила взгляд на внутренника. Он, конечно, стоял лицом к двери. Правая рука с ладонью, закрытой манусом, свободно свисала вдоль туловища.

– Я скажу, когда лягу, – произнесла она, подходя на цыпочках к кровати.

– Хоть мне и нелегко сдержаться, я не обернусь, пока вы не позволите, Анна, – ответил он.

– Я очень ценю это, нер.

Больше не смотря в его сторону, женщина допрыгала до кровати и забралась в мешок.

– Я легла, нер, – сообщила она.

Внутренник тут же обернулся.

– Не знаю, смогу ли я уснуть, – произнесла она, глядя в потолок. – Все это беспокойство…

– Вам не стоит об этом думать, Анна, – Эгида подошел к ней, остановившись не более чем в мече от кровати. – Могущественную оберегает большой отряд, в котором шестеро защитников. А мы – защитники императорского дома, очень серьезная сила. Ни вам, ни могущественной ничего не угрожает.