И, черт возьми, это было так приятно. У меня никогда раньше не было пороков, но я представляла, что бороться с ними — это так, а поддаваться…

Так будет лучше, — прошептал этот толчок в моем животе.

Она права, согласилось мое сердце.

По правде говоря, мне это было необходимо. У меня болела спина. Болели ноги. Никакие физические нагрузки в бюро не подготовили меня к тому, чтобы таскать сотни фунтов льда и водки вверх и вниз по лестнице целый день.

Определенно поэтому ты не двигаешься, — рассудила я, прежде чем заколебалась, потянулась вверх и опустила бретельки платья. Ткань упала, и я поймала ее, прежде чем она упала за талию. Я собрала верхнюю часть платья и прижала ее к животу, при этом моя обнаженная грудь уперлась в стену. Грубая ткань вытянула соски в твердые пики, которые требовали внимания, но я игнорировала их, как игнорировала рациональные мысли.

Я замешкалась с объяснением, прежде чем пролепетала:

— Мне так приятнее, когда кожа к коже.

На самом деле не существовало никакого объяснения, чтобы оправдать это. Боли в теле можно было снять горячей ванной, а не частным массажем топлес от человека, связанного с одной из самых опасных преступных семей города. И урода, из-за которого я вообще оказалась в такой ситуации.

Бастиан что-то пробормотал себе под нос, что-то среднее между стоном и ругательством, но его руки вернулись на мою голую спину, и он наклонился, чтобы прошептать мне на ухо.

— Скажи мне остановиться.

Остановиться?

Как я могу?

Я хотела этого. Я хотела его. Рационально я понимала, что не могу. И не смогу. У меня была ответственность, которую я должна была выполнить, клятва, которую я поклялась соблюдать, а в этой ситуации не было ни капли той честности, которой я когда-то гордилась.

Но, может быть, если я уступлю хотя бы раз, то смогу избавиться от желания, царапающего мне горло, и продолжить работу над легендой, не рассыпаясь на части. Я ухватилась за эту плохую логику, словно она могла отпустить мне грехи, и оттащить от прикосновения Бастиана.

— Не останавливайся, — взмолилась я.

Его пальцы замерли на моей коже, и я откинула голову назад, ища его глаза. Они выглядели растерянными, совсем не похожими на его обычную самоуверенность, пока его глаза не встретились с моими и не сузились от вожделения. Он протянул руку и направил мою голову, пока моя щека не уперлась в стену.

Мои пальцы прижались к кирпичу, не в силах за что-то ухватиться, пока его пальцы скользили вниз по моей спине, увлекая за собой ткань платья, пока оно не легло вокруг моих лодыжек. Ожидание причиняло мне боль, пока он осыпал поцелуями мою шею и позвоночник, а его руки следовали за его губами вниз по моему телу.

— Раздвинь ноги пошире. — Грубость его голоса царапала мои внутренности, разгоняя похоть головокружительными кругами, и я знала, что если он протянет руку и запустит пальцы в мои трусики, я буду мокрой и готовой для него.

Черт возьми.

Я подчинилась его приказу, и его руки вознаградили меня, разорвав нижнюю часть моих трусиков, пока они не повисли открытыми, не заботясь о том, что мне придется работать либо в разорванных трусиках, либо вообще без них. Поцелуй с открытым ртом, который он прижал к моей заднице, предшествовал укусу: его зубы впились в мою плоть до боли, посылая толчки вожделения прямо к моему клитору.

Я дернулась, возбужденная, желая большего, но не в силах заставить себя попросить об этом. Шлепок раздался в комнате, и мне потребовалось мгновение, чтобы осознать, что произошло.

Он шлепнул меня по киске слегка по моему набухшему клитору.

— Перестань двигаться. Прижми ладони к стене.

Я прижала их к кирпичу, но не смогла остановить свои движения, когда он наклонился вперед и лизнул дорожку по моей щели сзади. Его руки обхватили мои бедра с обеих сторон, когда я дернулась вперед. Он держал меня неподвижно, пока его язык скользил по моим губам, проводя по моему клитору.

— Что? — Я замялась, когда он встал.

Я убеждала себя, что не хочу этого, но теперь, когда он начал, я уже не могла остановиться. Никогда. Вместо того чтобы уйти, Бастиан проигнорировал мой вопрос и стянул с меня трусики, пока они не порвались на бедрах, оставив сердитые красные следы на боках. Затем он встал, схватил каждую мою руку, сцепил их за спиной и крепко связал вместе с трусиками.

— Когда я говорю "прекрати двигаться", ты прекращаешь двигаться, мать твою. Поняла?

Святые угодники.