Зачем я сейчас решила подумать о причинах, почему мужики гуляют? Я и так в курсе, что Герман не из ходоков, для которых измены со множеством женщин — хобби.

— Фиса! Я против того, чтобы ты столько времени торчала в мастерской!

— Хватит! Ты надоел! Надоел! Сколько можно, а?

— Да это идиотизм, Фиса! Покормила Афинку и, блять, побежала дальше строчить! Зачем?!

— Ну, прости! Что ты опять начинаешь? Опять тебе мало внимания уделяю?! Не надо меня дергать! Афинка спит! Сытая!

— Да я, блять, нахуй все твои тряпки сожгу!

— Хватит! Хватит меня дергать!

И тогда я хлопнула дверью и заперлась, а Герман что-то мне сказал. Я не расслышала, но именно та истерика была, наверное, поворотной, пусть и я к вечеру извинилась.

Исчезли поцелуи, объятия, и Герман потерял ко мне интерес в постели: я ныряла уставшая под одеяло, а он ко мне не лез.

Вот я и заподозрила, что муж мой загулял.

— В жопу его, — зло отставляю чашку и обиженно поджимаю губы.

Как только я потеряла его внимание и ласку, то мне стало ее резко не хватать. Герман меня раздражал, а после начала разъедать ревность и дикие подозрения.

Однако эта ревность не толкнула меня на разговор и скандал. Я ведь довольно хладнокровно вывела Германа на чистую воду. Разве такая слежка без претензий и криков о любви?

И я должна честно ответить, что Герман своей интрижкой по большей части не обидел меня, а возмутил. Я ведь такая идеальная для него.

— Может, ты на него забьешь? — устало вопрошает Антон. — В любом случает, не мне ты должна задавать такие вопросы. Я не твой бывший муж.

На столе вибрирует телефон и высвечивается фотография Ани. Сердце с нехорошим предчувствием пропускает удар.

Глава 33. Зайка и серый волк

Афинка неуклюже забирается на кровать. На большую, широкую и застеленную белым пледом. Ползет и падает прямо посередине счастливой звездочкой.

Мы приехали к Герману в гости, и экскурсия по его логову привела нас в его спальню.

В нашей дочери совсем нет настороженности и испуга. Ей нравится большая красивая квартира Германа на восьмом этаже. Глаза горят, везде лезет и ей очень интересно.

А я бешусь, потому что Герман невероятно продуманный мужик, и он уже успел поставить на окна решетки от выпадения детей.

Я планировала ему о них напомнить, но он уже сам все организовал. Даже на балконе. Какой молодец. Какой хороший папа у нас.

Афинка катится к одному краю кровати, а затем к другому, но устает и опять лежит на спине, раскинув руки.

— Кажется, кто-то решил забрать себе мою комнату? — Герман уверенным шагом направляется к кровати и падает на нее. Сгребает хохочущую Афинку в объятия, фыркает ей в шею, чем доводит до визгов и валится на матрас с коварными щекотками.

— Мама! Мама! Спаси! — с восторгом верещит Афина, пытаясь вырваться из рук отца. — Хватит!

— Куда ты собралась? Не пущу! Злой серый волк не отпустит маленького зайку. Попался Зайка!

— Нет! — визжит раскрасневшаяся Афинка. — Я не зайка!

— А пахнешь как зайка, — ласково порыкивает Герман.

Я чувствую себя сейчас лишней. Если сейчас тихонько выйду, то никто и не заметит, что тихая и молчаливая мама вышла.

Только вот я не могу сдвинуться с места. Тенью наблюдаю, как Герман тискает Афинку, как она хохочет и как пытается вырваться, но у нее получается.

— Я не зайка!

— Зайка.

— Я не зайка, я твоя дочка!

Герман ловко и быстро укутывает визгливую Афинку в плед, садится и затаскивает пунцового и запеленованного кукленка к себе на колени. Начинает укачивать. Афинка затихает и смотрит на Германа, удивленно шмыгнув.

— Когда это моя дочка успела так вырасти? — Герман вглядывается в лицо Афинки. — Моя дочка совсем крошечкой была. На ладошке помещалась.

— Не знаю… — шепчет Афинка.

Лишь бы не пустить слезу.

Я помню, какой маленькой Афинка была в руках Германа. Сладкой и беззащитной. Она так мило сквозь сон причмокивала, когда он целовал ее в макушку.

Правда, умиляюсь этому я только сейчас, через три года, а тогда напряженно просила положить Афинку и не будить ее, ведь я ее усыпила, а она может опять проснуться. Герман тогда отвечал, что если она проснется, то он обязательно усыпит ее, и просил расслабиться.

— Выросла, да? — тихо спрашивает Афинка.

— Да, — Герман улыбается и наклоняется. — Но ведь тебе еще расти и расти.