Горьковатый напиток с отчетливыми нотками шоколада встал поперек горла.

— Что? — просипела Милана после минутного кашля. — Вы решили выкупить все заведения в Москве для своей сети?

— Почему нет? — пожала плечами Настя и вновь стрельнула в подругу взглядом из-за края чашки. — Развод родителей — не повод разваливать семейный бизнес.

— Раз так, я рада, — кивнула Милана. — Что все слухи о разорении не подтвердились, и ваша семья оправилась после трагедии.

Скользкая тема вновь промелькнула в разговоре. Если в первый раз Настя сделала вид, будто пропустила мимо ушей замечание о смерти свекра, то во второй — прищурилась и напряглась. Отставив чашку, она придвинула к себе пирожное, но даже не притронулась к нему. Просто замерла с ложечкой над цветочным орнаментом из крема, решая, есть или оставить в покое созданную поваром красоту.

— Мы не оправились, — внезапно ответила Настя. — Просто живем дальше. Все.

Воздушный крем моментально размазался по блюдцу, стоило ложке вонзиться в самую сердцевину десерта. Настя с жестокостью расковыряла пирожное, разделив его на мелкие кусочки, и недовольно поджала губы.

— Мне очень жаль, — вздохнула Милана. — Я звонила Раисе Степановне…

— Знаю.

— Она не брала трубку, но я отправила цветы и деньги…

— Ага.

Весь разговор уже напоминал театр абсурда, где актеры говорят вне сценария и на разных языках. Оттого беседа шла тяжело, буквально прыжками по кочкам. Милана ощущала неловкость, постоянно теребила пальцем ушко керамической чашки и периодически отпивала кофе. Настя же издевалась над десертом, отвечала односложно, резко прекратила любезничать и вообще вела себя немного отстраненно.

Странная встреча, совсем не дружеская.

В конце концов, тонкая струна напряжения лопнула. Милана грохнула чашкой и резко поднялась из-за стола под взглядом теперь уже точно бывшей подруги.

— Мне пора. Извини, что коснулась неприятной темы, — бросила она, потянувшись к сумочке.

— Стоять!

Резкий окрик заставил замереть не только Милану, но и охрану вместе с немногочисленным персоналом киберкафе. С невозмутимым видом Настя бросила десертную ложку, откинулась на спинку диванчика и скрестила руки под грудью. Ресницы дрогнули, скрыв выражение глаз, зато поза выдала явное раздражение, которого еще пять минут назад у нее не наблюдалось.

— Терпеть не могу, когда люди убегают от проблем, — дернулась она, и рубашка немного съехала с правого плеча. — Мне не нравится говорить о смерти дяди Ярика. Для меня и мужа это удар. Особенно задело Марка. Ты знаешь, у него вообще плохо с выражением эмоций. Журналисты сутками осаждали наш дом, дежурили на парковке, пробирались в офис, допрашивали работников. Не умолкала связь, дебильные ток-шоу зазывали к себе в эфир ради целого часа хайпа.

— Прости, — побледнев, прошептала Милана и медленно села на место.

— Моя семья пережила настоящий ужас, — неожиданно холодно произнесла Настя, однако ее пальцы мелко подрагивали, сжимая край интерактивного столика. — Я неделями не видела Марка. Он приходил домой поздно ночью и рано утром уходил обратно в офис. И молчал все время. Иногда часами просто сидел, уставившись в угол. Не реагировал ни на что, даже на собак. А через месяц на этого кроличьего уродца напали в тюрьме и едва не убили заточкой.

Вздрогнув, Милана сжалась под пристальным взором и сглотнула ком. Мурашки пробежали по телу от намека в словах Насти. Едва уловимого, но вполне понятного для них двоих.

Год назад десятки либеральных организаций по защите прав человека взвыли о «скотских» условиях, в которых содержат заключенных. Нападение сравнили со взломом системы безопасности тюрьмы, где погиб Ярослав Марсельевич и чуть не умер Антон. Все депутаты и министры разом заговорили о том, что жизнь человека очень важна. Кто-то даже назвал нападение провокацией и обвинил во всем Павла Канарейкина.

Теперь бывшего члена хакерской организации «Белый кролик» держали под строгим наблюдением. Его ждал новый суд, поговаривали о полном снятии обвинений за недостатком улик. Большая часть общества выступала за освобождение, ведь многим Вадим показался невинной жертвой произвола. Этакий символ войны между Донским и Канарейкиным, практически козел отпущения, созданный для того, чтобы отвлечь Павла от реального врага.

А уж как благоволило теневое сообщество «крольчонку», кто бы знал.

— Марк бы не стал, — качнула головой Милана. — Не стал же? Или это… — она не договорила, лишь выразительно уставилась на бывшую подругу.

«Это ты», — мысленно закончила она.

Настя молча отвернулась и задумчиво побарабанила пальцами по столу. Потом улыбнулась почти невинно и вновь потянулась к пирожному.

— Дело давнее, дело темное, — промурлыкала она. — Лучше обсудим насущное. Я тебя зачем позвала, подруженька? Отдать хочу кое-какую вещичку, которую мама нашла, разбирая вещи в комнате Антона.

— Вещицу? — удивилась Милана.

После непродолжительного копания в сумочке Настя выудила на свет небольшую коробочку. Бархатную, явно из-под ювелирного украшения. Яркий цвет лазури напомнил Милане о ясном небе Танзании и непродолжительном путешествии по Африке. Несмотря ни на что, одно из лучших воспоминаний. Там они с Антоном еще были вместе, по-настоящему разделили интересы друг друга и ступили на дорожку взаимного доверия. А потом все разрушилось из-за самой Миланы, из-за Антона и обстоятельств, которые ни от кого из них не зависели.