Шрифт:
И Федор запел, копируя голос Кипелова:
— Сорванный флаг — знак сдачи врагам, нас не возьмешь, врешь, мы живы пока!
— Вот! Такой настрой мне нравится.
— Мы знаем их от и до, а они не успели нас изучить, потому что мы еще не раскрылись. Так вот он, шанс раскрыться! Заткнуть пасти журналюгам, которые нас полощут, экспертам…
Его перебил Микроб:
— Кстати! Это знак: как только эксперты начинают нас полоскать, мы выигрываем.
— Ага, наверно, поэтому мама меня ругала перед экзаменами. Не взаправду, а так, — поделился Цыба.
— И меня! — белозубо улыбнулся Сэм.
Только ему было все нипочем. «Даугава»? Затопчем! «Спартак»? Фигня вопрос, тоже затопчем!
— Падлы вы охреневшие! — гаркнул Димидко. — Тупые деревенщины, правильно пишут! Сукины дети!
Он не стал сдерживаться и матерился так виртуозно, что мы слушали с открытыми ртами, и до меня дошло, что он делает.
— Ну, че языки в жопы затянули? Говорите мне и друг другу все, что вы думаете!
Микроб на меня обрушил словесную конструкцию, причем он шипел и брызгал слюной вполне искренне. Я блеснул изобретательностью и выдал неологизм, от которого заржали Гусак и Левашов. Больше никто его не услышал, потому что в раздевалке поднялся гвалт, и отдельных слов было не разобрать.
Сэм поднялся, пересек раздевалку, навис над Круминьшем и заорал так, что аж покраснел. Прибалт поднялся и тоже ответил — матом. Они стояли друг напротив друга и орали, аж жилы на шеях вздулись. Потом Бекханов рассмеялся, хлопнул прибалта по спине и ушел.
Марк так и остался стоять, растерянно хлопая глазами. Такое для него было впервые. Синяк на скуле куда-то исчез, я предположил, что наш пригламуренный Круминьш решил посетить визажиста, чтобы не предстать пред камерами в столь неприглядном виде.
Дольше всех матерились Гусак с Левашовым, причем они играли в ругательства, как в города, и покатывались со смеху.
Димидко пресек веселье свистком.
— Так, вижу, пришли в норму. Теперь давайте дружно скажем, что мы думаем о футбольных экспертах.
Грянули голоса, и стало ясно, что мнения разделились.
— И куда мы их пошлем?
И тут я заменил Микроба и пропел песенку из прошлой жизни:
— Как сказал Омар Хайям, катись оно к…
Димидко воздел перст.
— Вот! А мяч — катись в ворота «Спартака»!
— Не устанет бить нога мяч в ворота «Спартака»! — проорал Микроб и сразу же родил второй экспромт: — И нога и голова не устанет забивать!
— Время, мужики! На поле, живо!
Глава 4
Провинциалы
Как орали трибуны! Я такого не помню. Свистели, дудели, скакали, размахивая знаменами. Наверное, многие сегодня лишатся голоса.
А потом: нас объявляют — спартачи свистят, их объявляют — наши свистят. «Титаны» машут болелам, те сходят с ума и чуть ли не в экстазе бьются.
Вот как после такого подвести болельщиков и не дать им зрелище?
Как я и думал, Димидко решил сыграть по классике. Точнее — для нас по классике: два мощных центра впереди и две четверки за ним, Круминьша он тоже выпустил. И — в прессинг, в прессинг! «Спартак» ошибок не прощает!
Я похлопал ладонями, постучал о штанги бутсами. Попрыгал в воротах, как бы примериваясь. Вот это — территория вратаря. Коснулся штанги, закрыл глаза, пробуждая внутренний огонь. Он не просто разгорелся — вспыхнул, прокатилась по телу волна жара. Есть! Ну, попробуйте мне забить! Давно такого не было: я не чувствовал земли под ногами и ощущал себя всемогущим, энергия бурлила и выплескивалась. Я не стоял в воротах, я парил в лучах обожания.
Сегодня будет бой! Сегодня — как в последний раз!
Свисток!
Как и предупреждали, как разбирали, как еще и еще раз говорили, спартаковцы со свистком рванули вперед. Скорости — как будто на стометровку выбежали. Пас, пас, пас. Замелькали спины наших защитнков, а меня будто размазали. Словно я раздвоился. Тут тебе волны славы, тут… Спины слились в одну, смазались, поплыли…
Внутренний огонь был так мощен, что сносил все преграды. Сил было, как в бульдозере.
Пас. Удар по моим воротам… Я видел, куда летел мяч, прыгнул, вытянув руки, рассчитывая отбить мяч ладонями…
И отбил бы, но слегка не рассчитал. Оттолкнулся слишком сильно, дернул руками, но мяч пролетел у меня над головой, чиркнул по волосам. Сгруппировавшись, я упал на траву, вскочил, неверяще оглянулся на мяч, который еще трепыхался в сетке.
Бульдозер, блин… Асфальтоукладчик, который несется под откос!
Половина стадиона, где сосредоточились наши болелы, молчала. Спартачи ревели от радости. Мне хотелось сквозь землю провалиться. Гол! На первой минуте! И это чисто мой косяк — всемогущим себя почувствовал! Крылья расправил. Тьфу.