Я тихо выдохнула и возблагодарила Господа нашего за науку.

— О, милый, пришло мое время заниматься не тем, чем надо, а тем, чем хочется.

Сын покосился на меня недоверчиво:

— То есть ты рада?

— Котенька, милый, я ужасно расстроена всей ситуацией, но помирать от боли предательства не собираюсь.

А вот тут я не ожидала, правда.

Сын встал, допрыгал до меня, обнял за плечи, уткнул нос в макушку. Посопел немного и выдал:

— Мам, я там выберу пару вариантов, а ты потом глянешь, да?

О, как! Такое доверие надо оправдать.

— Конечно, сына, обсудим твой выбор. И да, я готова сходить с тобой на пару ознакомительных тренировок.

— Правда? — да он никогда в жизни так не сиял.

— Истинная. Я же теперь буду свободный творческий человек, так что я смогу ходить с тобой на тренировки, сидеть там у вас в зоне болельщиков. И спокойно заниматься делами и любоваться тобой, родной.

— Мам! Ты лучшая! — чмокнул меня щеку Костя и упрыгал в комнату, вытирая со щек всякое, не особо одобряемое обществом для мужчин.

Вот кабы я знала, куда собираюсь сунуть нос, и какие последствия это спонтанное решение будет иметь — да на фиг вообще отказалась из дома выходить.

Но те, кто знает прикуп — живут в Сочи, а я теперь — всего лишь в Великом Новгороде.

'Если с другом вышел в путь,

Если с другом вышел в путь —

Веселей дорога!'

Михаил Танич «Когда мои друзья со мной!»

Дописала вторую главу за день и выдохнула. Надо, наверное, прерваться на сегодня да посмотреть, что там с планами выходит.

Мы с Котом жили уже вторую неделю на даче у Анфиски, а Лера у деда Коли и бабы Тани, которые временно прекратили общение с собственным сыном.

Ну, я была удивлена, но дочь, криво усмехнувшись, шепнула:

— Мам, он к деду в выходные привозил Олечку. Такой скандал был. Вся деревня на ушах. Бабушка плакала, а дед орал с балкона: «И со шлюхой своей малолетней к нам приезжать не смей!» Короче, там теперь разговоров лет на пять вперед во всех магазинах и на каждом углу.

Вопросы у меня к свекру пропали, к Роминой адекватности обострились. Да еще и свекровь (уже почти совсем бывшая) в телефоне стала проявляться с завидным постоянством. Со слезами и сожалениями. Отправила к ним Леру пожить. Пусть взбодрят друг друга.

И я выдохну слегка.

Больничный мой был, наконец, закрыт, давление скакало несильно, терапия помогала. Карьера в администрации оказалась благополучно завершена. С работы документы вместе с вещами успешно вывезены. На машине. Мной.

Глава района сокрушался потере высококлассного специалиста, рекомендаций и премий отвалил, но, когда я выходила, перекрестился.

Александр Васильевич был в момент моего визита на ковре в Смольном. Я же не просто так время приехать выбирала, да с секретариатом и бухгалтерией его согласовывала.

Женское коварство безгранично, так-то.

Стремительно надвигались майские, а с ними все ближе была дата, когда мы с Романом Николаевичем станем абсолютно чужими друг другу. Пятнадцатого мая нам должны были выдать свидетельство о разводе.

Вот и сказочке про «жили они долго и счастливо» конец.

Двадцать с лишним лет прошли, а в сухом остатке двое прекрасных детей, гипертония, гастрит, невроз, паршивый характер и обострившаяся подозрительность.

Ну, говорят, бывает и хуже.

Поэтому будем считать, что я легко отделалась, как и сказал мой адвокат, после заседания, на которое я не ходила, организовав не только доверенность на представление своих интересов, но и медицинское заключение о категорическом противопоказании стрессов и общем состоянии здоровья.

— Роман Николаевич согласился со всеми требованиям: дети остаются с матерью, квартира продается и делится один к трем в пользу матери и детей, машина достается жене с детьми.

— С чего такая покладистость, хотела бы я знать, — задумчиво пробормотала, но скорее для себя, чем ожидая ответа.

На том конце в трубку хмыкнули:

— А он не один пришел. С отцом. Не улыбался, документы подписал. Молчал больше. С судьей не спорил.

Да, ларчик просто открывался, а я-то беспокоилась, горстями глотала таблетки, пока ждала звонка.