— Опять. Я, если честно, уже устала, но это же мать.

Дед Коля теперь помолчал подольше, но мысль свою все же сформулировал:

— Арина, я все понимаю, но она сейчас как жернов на твоей шее. Да, Алена Ивановна дала тебе жизнь, а потом долго, изобретательно и упорно ее калечила. Ты ей ничего не должна, слышишь? Так же как и сыну моему. Вот поверь старику, придет и на Ромкиной улице время печали.

Хихикнула, вспомнив сытую физиономию бывшего, все эти засосы и расцарапанную шею:

— Верится с трудом, но да ладно, не о том я печалюсь.

— Ариш, прекращай печалиться. Я думаю, что адвокату надо требовать алименты на двоих детей, милая. Пусть все будет, как положено.

На этом мирно распрощались.

Я изрядно обалдела от идей свекра, хоть они с моими в кои-то веки вполне даже пересекались.

Пусть я и не сильно верила в благополучный исход, но адвокату написала: «Требуем алименты на двоих детей. Как полагается по закону!»

Уснула после этого быстро, спала без кошмаров, а ответ увидела уже утром.

«Наконец-то. Все сделаем, Арина Егоровна, не волнуйтесь!»

И пасмурный дождливый день за окном заиграл другими красками и эмоциональной наполненностью.

Да даже давление утром после пробуждения было ничего так.

Спокойно позавтракали с сыном, который внезапно сильно уперся в учебу и ваял рефераты, сообщения, сравнительные таблицы и презентации просто вагонами. После еды Кот, убрав тарелки в раковину, чмокнул меня в макушку и ускакал с кухни, со словами:

— Там у меня еще сообщение про экономическую и политическую ситуацию в странах Центральной Африки надо сегодня отправить.

Налила себе вкусного чая. Долго смотрела в окно на только еще пробуждающуюся природу после зимних бурь и вьюг.

Сопела, мурлыкала навязчивую мелодию.

Была занята чем угодно, только не тем, чем надо.

В итоге рассердилась на себя, выдохнула, зажмурилась и набрала Рому:

— Еще раз твоя Ольга сунется к Лере, начнет ей рассказывать, что для тебя твои дети не имеют значения — пожалеет. Прими меры или я забуду про воспитание, наплюю на принципы и урою твою зазнобу. Ты меня знаешь. И подруг моих тоже.

После минуты молчания, бывший прорычал в трубку:

— Не тронь Олю!

— Научи ее, воспитай, приструни. Мне плевать, что ты с ней сделаешь и как, но если она еще хоть раз появится около наших детей… Романов, я тебя предупредила.

Береговая артиллерия дала пристрелочный залп.

Рома все прекрасно понял.

А если нет?

Что ж, мои подруги, приятельницы и знакомые времен дней студенческих всегда готовы объединиться в «Клуб Первых Жен».

Делаем мы это редко, но настолько метко, что до сих пор Рома, слушая о наших нечастых акциях возмездия в адрес проштрафившихся мужей, вздрагивал и крестился.

Проверим, насколько ему мозги всплеском гормонов отшибло.

— Ты куда, Одиссей? От жены, от детей?

Одиссей, Одиссей,

Милый Одиссей, милый Одиссей?

— Шла бы ты домой Пенелопа!

Л. Дербенев

«Ирине сложно, сейчас сломалась привычная жизнь (да, она была не так чтобы счастливая, но спокойная и налаженная), близкие удивляют и по большей части неприятно, с поддержкой сложно, решения нужно принимать одной, самой и очень серьезные…» — из-под моих пальцев в глухой ночной час лилась новая история.

Я решила выплеснуть, выплакать за монитором и клавиатурой все то, что кипело, булькало и рвалось изнутри меня с каждым днем все сильнее. Подпирало и душило, отравляло и провоцировало слезы. А здоровье-то мое внезапно оказалось очень не очень.

Поэтому от лишних переживаний я попробовала избавиться так, как могла — поделиться ими с любимыми читателями.

Почему я одна должна страдать, а?

В целом, все было не так плохо, как мне казалось.

И неожиданный больничный не только позволял уволиться из районной Администрации без отработки двух недель, но и дал мне возможность остановиться, оглядеться, прислушаться к себе.

Я мало писала, в основном — то, что было в процессе. Завершила один роман, но не начала сразу же выкладывать новый, ибо спала, гуляла в парке у дома, пила чай на кухне у окна с видом на новостройки родного района и плакала.

А вот тут вдруг накрыло внезапно и слова, как полились. Только успевай записывать.

Все творческие планы на фиг, все те истории, что собиралась публиковать — в очередь, в сторону, сейчас просто так, без плана и предварительного обдумывания рождался больной, колючий, но искренний до самой последней буквы роман: «Измена. Кто я без тебя?»