— Фу, — не удержалась я, вспомнив Бабена.

— Да, ей Бабен нравился больше остальных, — кивнул Фрост.

— Ну и хорошо. Я больше не горел желанием посещать её.

— Что же она такого вам говорила, что вы не могли опровергнуть её слова или поставить на место?

— Разное. В основном критика внешности и возраста. Один из нас страшный старик, другой «где соску потерял», — прокомментировал Милон.

— М-да, — оставалось мне вздохнуть. Что сказать, ситуация была у них патовая. Одна творила безумные вещи под воздействием препарата, развлекая этим придворных и графиню Цулако в особенности. Другие от уязвлённого мужского эго не смогли собрать мозги в кучу и понять, что происходит что-то из ряда вон. Хотя это они как раз понимали, но не искали виновников вовне.

А мне было очень жаль девочку, тело которой мне досталось. По сути, она стала жертвой интриг, тупости, трусости и зависти. И младенца, конечно, тоже. Хотя допускаю, что для него было и лучше не успеть родиться. Одной Богине известно, что могло там вырасти под препаратами…

После этого разговора между нами установился относительный нейтралитет. В течение двух недель мы собрали все обвинения. Суды благодаря этому превратились в формальность. Милон в качестве обвинителя представлял всё собранное нами. Теоретически один из королей представляет сторону обвинения, другой сторону защиты, а судьёй, как ни странно, всегда является королева. Считается, что женское сердце способно осудить невиновного, интуиция к тому же. В нашем случае это было отягчающим обстоятельством. Я уже объясняла, что не только жалеть их не собираюсь, но и хочу сделать примером. Да и преступления здесь такие, что не на одну казнь тянут.

Кстати, при обысках были обнаружены два королевских артефакта в поместье Цулако (кто бы сомневался) и по одному в родовых поместьях Дюранец и Пунино, том самом, в котором месторождения очень полезных, но пока не добываемых нами камней. А всё потому, что их не устраивало такое положение, они хотели богатства, а ничего не могли. Бедненькие, своими-то мозгами они не могли пораскинуть…

Плохо было другое. Если у герцога Дюранец не было ни жены, ни детей, то у других были. И если женщин мне было не жалко, ибо именно они принесли в дом королевские артефакты, подаренные Бабеном за определённые услуги, то дети… Что делать с ними? По закону положено было казнить всех. Странно, конечно, но я лично прочитала эту статью закона вдоль и поперёк. Нашла, конечно, лазейку. Только на душе всё равно было мерзопакостно. Может быть, я переоценила свои возможности? Свою решимость?

Чтобы хоть немного привести свои чувства в порядок, я села у окна и просто смотрела вдаль. Мне казалось, что так я чуть ближе к дому, то есть графству Монтеро. И что кривить душой, к нему.

Сидела так и сама не заметила, как сжала серьгу. Только когда такой желанный голос раздался в ухе, вздрогнула.

— Миледи? Что-то случилось?

— Ой, — растерялась я, — нет. Хотя случилось слишком много, — вздыхала я.

— Слышал. Скоро будет приговор?

— Да. Послезавтра я должна всё озвучить, а палачи приведут в исполнение. Я уже отдала некоторые указания по подготовке. Люди в столице ходят в недоумении. Расскажи лучше, как у вас дела. Как замок? Приходит в себя? Как жители? Так нехорошо вышло, что я сразу уехала и столько времени не появляюсь.

— Вы заняты. Они понимают. Некоторые уже строят планы по освоению новых земель, — усмехнулся он, — Но мы без вас не принимаем пока никаких решений. Уже скоро зима. Запасы у нас есть, переживём, а там к весне видно будет.

— А ты не хочешь приехать? — не выдержала я. Мне так хотелось его увидеть. Просто до слёз.

— Нужен? — с каким-то придыханием спросил он.

— Очень. Ты же знаешь.

На некоторое время воцарилось молчание, я даже подумала, что он отключился, позвала его.

— Я приеду утром, миледи.

— Я буду ждать, — выдохнула я со слезами на глазах.

— Спокойной ночи, — прошептали мне.

— Спокойной ночи, — так же тихо ответила я и отключилась. А у самой сердце из груди выпрыгивало. Завтра. Уже завтра я смогу нормально с ним поговорить, посмотреть на него. Хотелось ещё и обнять, и поцеловать, но…

С каждым днём мне казалось, что я загоняла себя в ловушку собственных убеждений и чувств. Мы и до этого разговаривали по артефакту. Я сообщала ему о новых землях, повозмущалась дикими для меня причинами войны, интересовалась их делами, но ни разу так и не призналась, что ищу повод просто услышать его голос. А он всегда незамедлительно мне отвечал, пояснял что-то, что у меня не укладывалось в голове или если мне нужно было услышать ещё одно мнение. И да, его мнение было для меня финальным, самым весомым.

Долго не могла уснуть, но усталость взяла своё

Утром я вскочила раньше времени. Намывалась и прихорашивалась так, как, наверное, ещё никогда. Ююка лишь хлопала на меня глазами, видя развёрнутую деятельность. В итоге я была собрана чуть ли не лучше, чем на бал. Да, платье и украшения не бальные, но всё-таки нарядные. Причёска тоже не бальная, но и совсем не простая, как обычно. А ещё я дергалась и волновалась. Только шокированная Ююка немного привела меня в чувство.

— Я переборщила, да? — спросила я её.

— Смотря для чего… — начала она с сомнением, но в дверь раздался стук. Его стук. Это был он. Я узнаю его из сотни стуков. Сердце чуть не пробило лёгкие и грудную клетку.

— Войдите, — прохрипела я. Куда голос-то исчез?

— Я пойду, — скользнула за дверь Ююка, увидев пришедшего. Он сделал шаг вперед, но не успел даже закрыть дверь.

Такой красивый, высокий. Со шрамом на широкой нижней челюсти. Гладко выбритый, в кои-то веки. И этот взгляд из-под чёлки, упавшей на глаза. Так хотелось убрать её от лица, обнять эти широкие плечи.