Это был первый серьезный облом. До сих пор все получалось: деньги, лекарства, гуманитарка, доставка. Добывалось, устраивалось, организовывалось — когда легко, с пол-пинка, когда со скрипом, через пень-колоду. Но в итоге всегда был результат.

Не в этот раз.

— Эта машина прoклята! Она заколдованная! Одиннадцать вариантов отвалилось…

Он скрипел зубами.

— Ничего, прорвемся. Есть один финт в запасе.

— Что за финт?

Ответить он не успел. Клацнул дверной замoк, в квартиру ввалился Тошка: запыхавшийся, в камуфляже, с рюкзаком за плечами.

— Я на пару часов: помыться-дособраться.

И добавил, глядя в пол:

— Нас передислоцируют. Всю часть.

«Куда?» — хотел спросить он. Не спросил.

— Как разрешат связь, позвоню.

Аня поехала провожать мужа до части. Он остался дома. Силком усадил себя за стол, включил смартфон. Работа — лучшее лекарство от дурных мыслей. Как сказал немецкий богослов Карл Фридрих Этингер: «Господи! Дай мне силы изменить в моей жизни то, что я могу изменить, дай мужество и душевный покой принять то, что изменить не в моей власти, и дай мне мудрость отличить одно от другого.»

Просмотрел ответы в почте и мессенджерах. Не годится, не годится, отказ, продано, цена запредельная, не вариант… А вот это, в принципе, вариант. И еще один. В первом случае вопрос в бюрократии и логистике, во втором — в логистике и надежности. Машину еще не проверили на СТО.

…На одной из заправок сделали остановку подольше, раздали пассажирам-беженцам продукты, что передали нам добрые самаритяне. Хлеб, сало, вареные яйца, вода, чай. Продавщица из кафе при заправке бесплатно выдала детям большой кулёк горячих пирожков.

Всё-таки замечательные у нас люди!

…Позади меня в автобусе сидит колоритная старушка. Бодрая и активная — но, увы, старческая деменция. Она произносит нечто вполне разумное, потом вдруг начинает искать сумку, которая лежит в багажнике. Возмущается, что соседка заняла ее место, хочет выйти из автобуса, требует, чтобы я встал и ее выпустил…

Он вызвал гугл-карту. Отметил пункты, откуда предстояло гнать машины, проложил маршруты. Уставился в смартфон. Прислушался к собственному сердцебиению. Чего ждал? Подсказку? Чуда?! Пялился в карту до огненной мошкары перед глазами. Нет, ничего. Разве что сердце забилось сильнее.

Это от нервов.

Возвращения Ани он не заметил. Сидел, смотрел. Сон сморил его во втором часу ночи.

…проваливался, выворачивался наизнанку: здравствуй, сосудистая система. Сплетения артерий и вен. Пульсирующие сердца городов. Потоки крови в жилах…

Тромбы.

Багровые, жирные, лоснящиеся.

Пиявки замедляли, перекрывали, жадно вбирали в себя потоки крови. Грозили организму кислородным голоданием, смертью. Давящая боль, лихорадочный жар расползались от них, ударяли в голову, бились в висках тревожным набатом:

…преступная группа, организованная заместителем главы областной администрации…

…преступная схема продажи завезенной из Польши гуманитарной помощи через продуктовые магазины и супермаркеты…

…В ходе проведенного обыска изъята амуниция на сумму…

Голоса бубнили, наслаивались друг на друга. Откуда у тромбов голоса? Господи, взмолился он, понимая, что сходит с ума. Дай мне мужество и душевный покой принять то, что изменить не в моей власти! Дай силы не отвлекаться на бесплодную ярость.

…в Винницкой области…

…в Киеве…

…во Львове…

Голоса отдалились, превратились в зудение мошкары. Россыпь мерцающих искорок вспыхнула, разбежалась по венам. Росло давление, невыносимо болела голова. По лбу и щекам тёк горячечный пот. Искры разгорались: уже не искры — обжигающие угольки. Рдели красными сигналами светофоров:

«Стоянки нет…»

«Проезда нет…»

«Запрещено…»

«Гасите свет…»

Ну да, старая песня «Машины времени».

Автомобили, понял он. Искры, угольки — автомобили, которые он искал! Пути перекрыты, сделки не состоятся. Если и состоятся, ничего хорошего не выйдет. Неужели все зря? Ни единого шанса?!

Огонек с робкой прозеленью он едва не проглядел. В отличие от других, светлячок не обжигал. Быть может, потому что мерцал вовне, а не внутри системы? За пределами страны?

Польша? Малгожата?

Ее вариант не совсем пропащий?!