– Я дал урок всем остальным. Понимаешь меня? Щит господина – не сострадание, не жалость, а сила и справедливость. Ими защитишь себя и свой народ. Если тебя будут знать, как жалостливого слюнтяя, то все, вплоть до последнего пастуха, будут тебя использовать. Станешь в глазах людей справедливым господином с праведными мыслями - они пойдут за тобой и будут преданны до конца.

Агнар несколько минут помолчал, обдумывая сказанное. Потом качнул головой, давая понять, что усвоил урок, и принял из рук отца лекарство для кузнеца. Виго Таэрон с одобрительным прищуром смотрел на сына.

– Новости? – стараясь придать голосу больше взрослости и серьезности, Агнар указал взглядом на клочок бумаги на столе.

Виго оглянулся на клочок бумаги.

– С севера возвращается отряд твоего брата.

– Когда? – Агнар взволнованно подался навстречу.

– Будут дома через две недели. Ругар написал, что литтад Свортен серьезно ранен. Судя по донесению, с военной службой для него покончено.

– И что с ним станет? – с замиранием сердца спросил мальчик.

– Я уже нашел для него занятие. Он станет твоим личным наставником, когда поправится. Тебе восемь, самое время брать меч в руки.

– Отец!
– Агнар просиял счастливой улыбкой.

– Тебе будет нужен товарищ и напарник. А в будущем – преданный оруженосец и умелый телохранитель. Как насчет Лейнолла? Вы с ним ровесники, он неглуп и силён. К тому же, война у него в крови.

– Что это значит? – Агнар удивленно взглянул на отца.

– Его отец хороший воин.

– Ты знаешь, кто его отец?!

– Один из гостей на нашем с твоей матерью свадебном пиру.

– И кто же?

– Я же сказал – воин. Других гостей у нас не было.

– Я-то думал, ты знаешь имя, - разочарованно протянул Агнар.

– Мне хватает того, что я знаю. Так же, как должно хватать и тебе.

Лицо княжича погрустнело.

– Разве он согласится после сегодняшнего?

– А разве ты обязан спрашивать его согласия? Ты господин. Просто прикажи.

– Это будет неправильно, отец, - подумав, нахмурился мальчик. – Как обиженный воин может быть верным? Я не буду приказывать. Я попрошу его.

Князь Таэрон скупо улыбнулся.

– Мне по душе твой ответ. Что ж, иди и спроси его.

Недолгую дорогу от замка к кузнице Агнар прошел неспешным шагом, погруженный в мысли, навеянные разговором с отцом. Он миновал непривычно тихую кузню, в которой сегодня не горел огонь, не пыхтели меха и не звенел металл. К дому мастера Танейонда княжич приблизился, внутренне трепеща и коря себя за неподобающее смятение перед лицом своего подданного. Из приоткрытого окна до него донеслись голоса. Агнар, не имея сил совладать с собой, одновременно робея и стыдясь, вжался в стену за ставней и прислушался.

– Я сам… виноват. Плохо подковал лошадь. Всё обошлось… Могло быть намного хуже.

В голосе кузнеца не звучало ни злости, ни обиды. Время от времени слова прерывались глубокими вздохами, как бывает, когда касаются больного места.

– Куда уж хуже… Выпороть тебя! Тебя! Лейнолл, еще воды!
– женский голос принадлежал матери Лейнолла.

– Я получил по справедливости. Подкованная мной лошадь потеряла подкову и споткнулась. Я дурно сделал свою работу. И понёс должное наказание.

– Десятник Маттэс сказал, что лошадь потеряла подкову, потому что князь сломя голову нёсся на ней по каменистому склону, - высокий голос женщины дрожал от возмущения.
– Удивительно, что она ноги себе не сломала. И шею князю. А жаль.

– Аннеке! – кузнец грозно прикрикнул на дочь.

– Что? – с надрывом откликнулась она. – Его сердце не знает ни прощения, ни милосердия!

– Не говори так. Он признал твоего сына законнорожденным. Наша семья получила дополнительный надел, а налоги скостили на целую четверть. Думаешь, много бастардов в других княжествах могут похвастаться таким отношением?

– Конечно, ведь я была кормилицей княжича! Я растила его сына, а он высек моего отца! Чести у него нет, вот что!

– Не тебе говорить о чести! – в голосе мастера Танейонда зазвенело железо. – Тебе свою честь следовало блюсти девять лет назад! Лейнолл, оставь всё и выйди прочь!

До слуха Агнара донесся звук захлопнувшейся двери. Он отпрянул от стены, опасаясь быть застигнутым за подслушиванием. Но, всё же, услышал то, что сказал мастер Танейонд своей дочери.

– Твоя распущенность обошлась нашей семье слишком дорого. Я потерял твою мать, не вынесшую позора. Едва не лишился доброго имени и расположения господина. Не усугубляй! Лейнолл – замечательный мальчик, и я тебе благодарен за него. А ты должна быть признательна мне за то, что я не вышвырнул тебя из дому девять лет назад, как пьяницу и потаскуху, обрюхаченную каким-то эльфом, лица и имени которого ты даже не помнишь! Знай свое место! И научись быть благодарной!