– Благодарю вас за вашу веру. Простите, что мы обрекли вас на страдания, – с горечью сказал Пётр. – Мы не вправе утруждать вас нести последствия нашего пребывания у вас в гостях.

– Вы не обрекли нас, – твёрдо ответил Олег Фёдорович. – Мы сами готовы пойти на страдания, чтобы отблагодарить того, кто спас мою дочку и всех нас!

Пётр ещё минуту глядел каждому в глаза, как будто пытался запомнить их, чтобы в воспоминаниях унести с собой.

– С этого дня и всегда я буду молитвенно помнить вас, – наконец сказал он. – Прощайте…

Мы сели во внедорожник. Я ткнул кнопку зажигания, и двигатель непривычно заворчал своим особенным голосом; потихоньку выжал педаль газа и почувствовал мощь мотора. Это было приятно! Мы тронулись, поехали к просеке в лес, и я ещё долго в зеркальце заднего вида видел, как они стояли и смотрели нам вслед.

Вести тяжёлый внедорожник оказалось удивительно легко, к рулю не приходилось прикладывать усилий. Хотя я уже разобрался с коробкой передач, всё равно опасался, что в первое время что-то напутаю.

Пётр молчал, мне показалось, он был печален. Но разговаривать с ним я не мог, потому что всё внимание занимала дорога с выпирающими корнями деревьев, глубокими лужами и ухабами. Мне очень не хотелось повредить машину в самом начале пути.

Наконец, мы выехали к полю, вдоль кромки которого шла колея, накатанная большими сельскохозяйственными машинами. Поле закончилось, мы выехали на какую-то заброшенную асфальтовую дорогу. Жители многих посёлков давно уже провели к себе магнерельс, и дорога разваливалась за ненадобностью. Но подвеска автомобиля замечательно справлялась и гасила неровности.

Мы ехали в неизвестность. Солнце клонилось к закату.

Наконец я смог с Петром поговорить.

– Почему ты грустишь?

Пётр взглянул меня и вздохнул.

– Я опасаюсь за их жизни, – тихо сказал он, – и очень прошу Бога их защитить.

– Но если ты просишь, значит, Бог их защитит, не так ли? Почему же ты грустишь?

Пётр ласково посмотрел на меня и ликующе произнёс:

– Да ты, Андрей, говоришь уже как верующий человек!

– Я просто научился у тебя. Олег Фёдорович сказал мне, что ты – святой. Что это значит?

Пётр склонил голову, помолчал, потом повернулся ко мне и заговорил:

– В древние времена люди очень тонко чувствовали разные сферы жизни. Они хорошо различали сферу профанного, то есть обыденного, и божественного, то есть святого. Они понимали, что вся жизнь и её блага зависят от Бога, и поэтому умели быть благодарными, отделяя для Него всё самое лучшее. И это отделённое называли святым. Таким святым может быть и человек, который отделил Богу самое лучшее и дорогое, что у него есть – свою жизнь. В этом смысле, да, я – святой. Я посвятил свою жизнь Господу ещё смолоду. Теперь смысл моего существования заключён в стремлении познать волю Бога и слушаться Его. В другом понимании святой – это тот, кто безгрешен. И в этом смысле я – не святой, потому что не безгрешен, ибо нет ни одного человека на Земле, кто бы жил и не согрешил… И ещё есть одно, последнее понимание святости, как пути к совершенству, возможности уподобления Богу. А эту задачу Бог поставил каждому человеку, которого призвал в мир.

– Неужели каждому возможна святость? – удивился я.

– Каждому, – кивнул Петр.

– И каждому возможно уподобиться Богу?

– Конечно. Только для этого нужно посвятить Ему свою жизнь и слушаться Его.

– Но слушаются и исполняют чужую волю рабы. Тебя не беспокоит такое твоё положение?

– Слушаются и исполняют чужую волю ещё сыновья, – ответил Пётр.

Что такое быть послушным сыном, я не знал по понятным причинам: у меня не было любящего отца. Но что такое может быть – я не мог не признать.

Солнце бабьего лета прогревало салон автомобиля. Хотелось пить, и Пётр наливал мне настоявшийся компот. На ходу мы даже поели, потому что решили двигаться без остановки до темноты. По пути мне удалось узнать, что такое читал Пётр Марии. Это была книга об Иисусе Христе, именем которого Пётр изгнал беса, и где сказано о его жизни. Оказывается, вот что за книга лежала в его бэгбэк! И он отдал её Марии?! Я немного расстроился. Мне тоже захотелось её почитать.

– Мы обязательно прочтём её с тобой, – пообещал Пётр. – А Марии и её семье она гораздо нужнее.

– Петр… а что такое с Марией было? Это «изменёнка»?

– Это не наркотический транс, – ответил Пётр. – С Марией произошла беда. Это одержимость, может быть, ты слышал когда-нибудь об этом.

Значит, это оказалось тем, о чём я догадывался.

– Это был демон?

Пётр кивнул.

– А ты что-то знаешь об этом?

Не то, чтобы я что-то знал, но фильмы про демонов смотрел. Они обычно лезут из ада, их уничтожают огненным ангельским мечом, выстрелом из плазмогана или заклинаниями с пентаграммой. Как-то мы с друзьями таким образом развлекались в виртуале. Но ещё никогда и нигде я не видел, чтобы при словах «именем Иисуса Христа» демон выходил сразу, без воплей, без воя и без спецэффектов. Чем же страшно это имя для демонов? Я спросил это у Петра, он ответил: