Я с силой отталкиваю мать и обхватываю голову руками, наблюдая, как эта женщина растерянно пятится назад. Пока не врезается спиной в стену.

Ее глаза впервые наполнены ужасом, а маска стервы сползает с лица. Она хватает ртом воздух, растирая руками горло и кашляя в попытке надышаться. Смог бы я придушить ее? Не знаю. Я уже не понимаю, кто я и что делаю.

Медленно облизав пересохшие губы, я разворачиваюсь и ухожу.

Не говоря больше ни слова.

Оставляя свою мать с ее уродливой стороной.

Я все исправлю. Я прямо сейчас поеду к Алисе и все исправлю. Я не хочу знать, что ей наговорила моя мать. Но я не верю… не верю, что она приняла деньги. Да, я ублюдок. Я не заслуживаю эту девушку. Но она не могла их принять.

Я брожу вокруг своей машины третий час. И даже выкуренная пачка сигарет ни на йоту не облегчает мое убийственное состояние.

Мне хочется выбить дверь этой чертовой общаги и разнести там все, чтобы хотя бы это заставило Алису выйти из комнаты.

Я знаю, что виноват перед ней. Очень сильно виноват. Но проблема в том, что мне еще ни разу в жизни не приходилось просить за что-то прощения. Я просто-напросто не умею этого делать. И тем более я ни черта не знаю о мире девчонок и всяких глупых чувств. Я вообще не разбираюсь во всей этой канители про отношения.

Все, что я делал с девушками: трахал и использовал их в свое удовольствие.

Но с Алисой… Блядь. С ней все было иначе.

С самого первого раза. Когда я позволил ей себя обмануть. Когда не воспользовался ей, хотя мог. Что-то внутри меня не хотело, чтобы я так быстро покончил с этой девчонкой. И я так и не понял, в какой момент все вышло из-под контроля. Я просто утонул в этой девушке, но, побоявшись признаться себе в очевидном, все испортил.

Дверь общежития открывается, и я вижу светлую копну волос, прежде чем Алиса поворачивается в мою сторону.

Сердце каменеет при виде ее мягкого выражения лица. И это причиняет физическую боль. Я хочу прикоснуться к нему, но не уверен, что она позволит мне когда-либо это сделать.

Я не отдаю себе отчета, когда ноги несут меня к ней. Я заставляю себя остановиться, только чтобы не напугать ее. Черт возьми. Я не в адеквате. Мне лучше уйти. Но я не могу…

— Алиса.

Она замирает. Я вижу, как стремительно напрягается ее тело. Дыхание сбивается и тяжелеет. Вижу это по вздымающимся плечам.

А потом она срывается с места обратно в общагу. Но я успеваю догнать ее и положить на дверь ладонь, не позволяя открыть.

Дыхание Алисы становится слишком шумным. И я ненавижу себя за это. Я пугаю ее. Но если отпущу — она убежит, не выслушав.

— Не прикасайся! — шипит она. — Отойди от меня…

Медленно сглотнув, я отступаю, сжимая руки в кулаки.

— Я не буду, только поговори со мной…

Она снова порывается скрыться в общаге, и я снова нарушаю дистанцию и хлопаю ладонью над ее головой.

Так и замираем.

Она — прижавшись лбом к двери. Я — к двери ее практически прижимая.

— Я хочу, чтобы ты ушел.

Ладонь, упертая в шершавую поверхность, снова непроизвольно сжимается в кулак.

— Не гони, Алис. Мне хуево пиздец.

— Это тебе-то хуево?

Она резко разворачивается и изо всех сил толкает меня в грудь.

— А мне, думаешь, легко?! Как ты вообще смеешь приходить сюда?!

— Алис, я…

— Что, ты? Циничная мерзкая сволочь?! Которая спорит на девственность девушек?

На мгновение я теряюсь.

— Что? Не ожидал, да? — в ее голосе тонна презрения.

Качаю головой.

— Я все объясню…

— Мне не нужны твои объяснения. Просто оставь меня, ясно! — ее трясет. — Если ты пришел, потому что боишься, не переживай. Твоя мать позаботилась о моем молчании.

— Что она наговорила тебе?!

Алиса зажмуривается, но проглатывает свои слова и разворачивается, чтобы уйти, но на этот раз я хватаю ее за руку. Мягко. Словно ее рука — это крыло бабочки, которое нельзя повредить…

Но не успеваю и рта открыть, как моя щека вспыхивает от пощечины.

— Не смей, — сипло шипит она. — Иначе я забуду о деньгах, которые мне вручила твоя мать и напишу на тебя заявление! Ты чудовище! Убирайся!

— Алис… — голос надламывается. — Успокойся. Я уйду. Только дай мне сказать…

Но она уже не слышит меня. Никого и ничего кроме своей истерики.

— Я видеть тебя не хочу! Ты животное! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу-у-у!

Я медленно отступаю назад, задыхаясь от того, что вижу и слышу. И оттого, что не могу успокоить ее. Она разрывается на моих глазах. Разбивается, как хрустальная ваза. А я — причина ее разрушения.