— Разве ты не слышал ее? Она в ФБР. — Может, я и отдалилась от этого мира, но это не изменило мою кровь. Я была Витали. Высший орган управления в мире мафии. Я редко пользовалась своей властью, но сейчас, если бы это угрожало Дамиану, сделала бы это без колебаний. — Это может стать делом Витали, если я его сделаю. Выбирай слова с умом.

Бастиан опустил пистолет на бок. Я смотрела на него, пока он не убрал его в кобуру.

— Чего ты хочешь? — Он наклонил голову, потом покачал ею. — Какова позиция Витали?

Если бы папа был на моем месте, он бы пустил пулю в висок Ариане и покончил с этим.

Я не была своим отцом.

Я опустила пистолет.

— Мы будем наблюдать издалека, пока вы не разберетесь с этим внутри.

Семья Романо могла пристрелить Ариану, запереть ее в одной из частных тюрем, которыми они владели, или завербовать ее. Что угодно, лишь бы сохранить тайну. Но я подозревала, что Бастиан сам разберется с этим, не привлекая свою семью.

— В чем подвох?

Честно? Мне было все равно, но я знала, что моя семья будет в курсе. Я также знала, что Дамиан может попасть под перекрестный огонь, если все будет сделано неправильно, но я должна была довериться своей интуиции и позволить Бастиано разобраться с этим.

— Будут последствия, если ты не справишься с этим.

Бастиан кивнул и ушел с Арианой, оставив меня наедине с Дамианом.

Я почти жалею, что они не ушли.

Тот ненавистен мне, как врата ненавистного ада, Кто на душе сокрывает одно, говорит же другое.

Гомер

ДАМИАНО ДЕ ЛУКА

Я сделал шаг к Рен, глаза сузились, а горло перехватило.

— Ты была здесь ради меня. Прикрывала меня.

Я никогда не привыкну к тому, что у меня есть человек, на которого я могу рассчитывать, что он всегда позаботится обо мне. Мы могли быть лучшими друзьями или злейшими врагами, и я знал, что Рен прикроет меня. Это должно было быть приятным, а не горько-сладким, но у нас никогда не было жизни по шаблону.

Рен убрала пистолет в кобуру и покачала головой, и я не был уверен, разозлило ли меня ее отрицание или обрадовало.

— С чего ты взял?

— Ты приставила пистолет к Ариане, угрожала застрелить ее, потом угрожала застрелить Бастиана. Но не меня.

Мой гнев на нее за то, что она бросила меня десять лет назад, ослаб, и, черт возьми, я снова захотел ее. Назовите это отцовскими проблемами, но я неравнодушен к людям с чистыми сердцами, как у нее. Это была та девушка, в которую я влюбился. В ту, что влюбляла, с оружием в руках, с расчетливыми глазами, всегда защищая меня, даже когда я в этом не нуждался. Как я мог не хотеть ее? Найдите мне мужчину, способного устоять перед ней, и я найду вам участок на берегу моря в Оклахоме.

Она пожала плечами, такая милая маленькая лгунья.

— И?

Она хотела отвести глаза. Я видел это желание в напряженных краях ее взгляда. Но я всегда умел преодолевать ее барьеры, и ей предстояло еще одно испытание, если она решит, что я не готов сделать это сейчас.

Рен подняла подбородок.

— Ты не представлял угрозы.

— А я представляю, принцесса. — Еще один шаг, и я прижал бы ее к стене. — Я самая большая угроза, которую ты когда-либо встречала.

— Как это?

— Потому что ты достаточно заботлива, чтобы спасти меня.

— Тебя не нужно было спасать.

— Нет. — Я сделал последний шаг, прижав ее к кирпичам. Она могла бы уйти, но даже не попыталась, и я поднял руки по обе стороны от ее лица, пока мои ладони не коснулись поверхности, и заключил ее в клетку. — Но ты все равно это сделала.

— Я рыцарь в сияющих доспехах, помнишь? — Она могла сколько угодно прятаться за своей бравадой. Меня это не обмануло. Черт, ее глаза опустились к моим губам. Нуждающиеся. Голодные. Нетерпеливые. Я мог быть спокоен, зная, что ее желание ко мне никогда не ослабнет.

Я покачал головой.

— Не делай этого.

Сегодня я был готов возненавидеть ее. Но она была здесь, и я увидел ту самую девушку, в которую влюбился. Бесстрашную девушку, которая всегда прикрывала мне спину. Я не ненавидел ее. Более того, я не мог не желать ее.

Она прижалась ко мне, и я подозревал, что она даже не осознает, что сделала.

— Что?

— Не делай из этого шутки. Это не шутка.

— Ты должен был злиться на меня. — Ее брови нахмурились, а полные губы разошлись.