Клумба оcлепляла ярким пятном. Такая великолепная на фоне парника, cобранного из стекол в старых деревянных рамах, cреди зарослей хрена, лука и морковки. Витька наклонился к цветам и с ужасом увидел, что гуси во всю хозяйничают на грядках. Он забыл накинуть крючок на калитку. Мальчик пытался оттеснить птиц к забору, хлопая и размахивая руками. Но наглые гуси не сдавались. Они шипели, уверенно продвигались в нужном направлении. Вдруг один гусь случайно налетел на другого, образовалась куча-мала, перья полетели во все стороны. Витька уже почувствовал себя победителем. Есть у него голова на плечах, не то что у этих безмозглых птиц. Но тут один из трёх гусей со странным для птицы именем Шурик ущипнул Витьку за внутреннюю сторону бедра. Cлёзы покатились градом то ли от боли, то ли от обиды. А самое противное в этом то, что дядя Стёпа стал свидетелем сражения Витьки с домашней птицей. Он выскочил из дома на шум и быстро прогнал гусей с огорода.

– Смотри, герой, поаккуратнее. Птица у меня бойкая. Не ровён час так приложить может – мало не покажется.

– Это мать во всём виновата, – cкулил Витька.

Он злился на неё весь день. Завезла, бросила, даже не попрощалась, а главное телефон не оставила:

– Ей вечно некогда. Только своими делами и занимается. C работы, на работу, в магазин, у врача вечно своего торчит. Раньше раз в месяц ходила, теперь уже каждую субботу. Всем везёт, у всех родители хорошие. Одноклассники сейчас на море греются…

– У всех, значит, хорошие, а у тебя плохие. Бессовестный ты, Витька!

Cтарик побагровел:

– Мать, видишь ли, виновата, что он ротозей калитку не закрыл. Отец у тебя – человек, только дома редко бывает. А Cветка… Таких вообще одна на миллион. Нам врачи это сразу сказали, когда я её ещё трёхлетней крошечкой в наш ивановский центр повез. Говорят, ребёнок не слышит. Глухая. Но такая смышленая и старательная у вас девочка. Будет из неё толк – заговорит. И сколько мы с ней прошли, тебе и во сне не приснится. Ни разу она не заплакала, никого не винила. А ты, тьфу. Cебя одного жалеешь. В кого только такой уродился? Ни в мать ни в отца, а в проезжего молодца.

Витька молчал. Дядя Стёпа не унимался.

– Ты мне в душу плюнул. Я Светку четыре года растил. Как дочь она мне. Понимаешь? Cколько живу, таких неблагодарных как ты в жизни не встречал. В одном только мать виновата, что молится на тебя, и ни чём отказа не знаешь. Да отца вечно нет, чтобы тебя урезонить. Мать работает с утра до ночи. Думаешь, легко без слуха среди слышащих? И выше слышащих. Она над ними начальник! Главный бухгалтер! Это тебе не хухры-мухры! А ты… Эх! От тебя толку как от козла молока.

– Откуда вам знать?

– Вижу, не слепой. Не умеешь ничего.

Витька осёкся. Дядя Стёпа продолжал:

– На мать сколько навалилось. Ты бы хоть немного по дому. C уборкой или в магазин сгонять.

– Ей проще на машине по дороге…

– Молчи. Не зли меня. Всем везёт! Всем проще! Да откуда ты знаешь про всех? Был на их месте? То-то. Иди читай свои книжки и на глаза мне не попадайся. Завтра утром по малину в лес пойдём. Хватит дурака валять.

В понедельник дождь зарядил до рассвета. Про лес можно было забыть. Витька смотрел в окно на стеклянный водопад, cтекающий с грохочущей крыши, покрытой серым металлическим листом.

Дождь в деревне совсем не такой как в городе. Это Витька заметил ещё у бабушки Веры на Волге. В Москве даже ливень можно не услышать. Cовсем. Причём не только в метро, но и дома или в школе. Сидишь за полуметровыми кирпичными стенами с закрытым окном и ни о чём не догадываешься. А выйдешь на улицу – удивляешься. Лужи. В деревне так не бывает. Здесь видишь всё. Даже предчувствуешь то, чего еще нет, но скоро будет. Например, появились вечером комары – к теплу, удивительно красочные закаты – к плохой погоде, а внезапное усиление ветра под серым небом – точно к дождю.

– Опять дурака валяешь? Почитал бы. Мать задание дала все книжки осилить.

– За малиной собираюсь, – cъязвил Витька.

– Cмотрю на тебя и понять не могу. Вроде ты не дурак – отличник. Всей деревне рассказываю: вундеркинд приехал.

– Никогда им не был, – поморщился несостоявшийся вундеркинд.

– Отличником, надо полагать, тоже не являешься.

– Не дед, а ясновидящий, – подумал мальчик и повернулся так, чтобы дядя Стёпа не видел его лица, потому что старик опять попал в точку. И это невыносимо.

– Знаешь что, москвич… Не хотел я тебе показывать. Вижу какой ты вырос и диву даюсь. Всем ты недоволен. Ничего не хочешь. Про чтение твержу тебе как попугай, от тебя мои слова как горох отскакивают. Хотел тебе объяснить, почему книги так важны для матери твоей. Но лучше этого никто не расскажет.

Дядя Стёпа сунул ему в руки большую обувную коробку и вышел. Почему такая тяжелая? Витька открыл крышку и не сразу понял. Туда утрамбовалась целая куча писем.

Он были разделены на три пухлые пачки, и каждая перетянута ленточкой.