— Мисс Причард, не волнуйтесь, я всё запишу. А вам нужно отдохнуть.

Энид Причард торопливо ушла, а Айрис села ждать у телефона. Просидела она минуты две. Потом она погладила спящего в круглой корзинке Наггета — тот лениво лизнул её руку и продолжил спать, — и начала осматривать кабинет. Она как раз остановилась у Тёрнера, пытаясь понять, оригинал это или нет, когда за спиной у неё раздался вежливый кашель.

— Добрый день, мисс Бирн, — произнёс Дэвид Вентворт. — Я думал, здесь будет Энид…

— Мисс Причард плохо себя чувствует, и она попросила меня дождаться звонка. Насчёт поверенного.

— Я буду здесь работать и сам его приму.

— Если вам что-то понадобится, я в библиотеке.

Дэвид Вентворт кивнул. Он подошёл к столику, где стоял графин с бренди, и налил в низкий хрустальный стакан.

— Не думаю, что что-то потребуется, — сказал он, не глядя на Айрис. — И я отдал полиции то, письмо, которое вы нашли.

— Инспектор Годдард мне сказал.

— Вы тоже с ним разговаривали? — Дэвид Вентворт сделал глоток бренди.

— Да. И обещала подготовить копию письма, потому что ни он, ни тот второй полицейский не могут разобрать почерк. Этот Годдард показался мне толковым.

— Мне тоже, но я всё равно вызвал частного детектива. И связался с адвокатом. Надеюсь, они смогут чего-нибудь добиться от полиции. Пока ничего не говорят. Всё скрывают.

— Что именно? — не поняла Айрис.

— Они даже не говорят, как она умерла, — Дэвид сделал второй глоток. Движение вышло дёрганым, нервным. — Годдард сказал только, что точно не утонула.

Айрис облизнула губы и тихо произнесла:

— Вы у него главный подозреваемый.

— Я знаю. Из-за ссоры и из-за наследства, но это не имеет смысла! Хотя бы потому, что я ничего не получил. Мне было девятнадцать. Даже если бы тело нашли сразу, то я всё равно не смог бы вступить в наследство до двадцати одного года. Всем занимался бы мой опекун. Я… Я не убивал её! — Дэвид Вентворт посмотрел на Айрис: — Вы мне верите?

Айрис смутилась. Скорее от пронзительного, отчаянного взгляда, чем от вопроса.

— Разве это имеет значение?

— Имеет.

Дэвид Вентворт допил оставшийся в стакане бренди, поставил пустой стакан на свой стол и, отвернувшись от Айрис, произнёс:

— Мне нужно поработать.

Айрис поняла намёк: ей нужно было вернуться в библиотеку.

Дэвид Вентворт держался куда лучше Энид, но было понятно — он тоже не в порядке.

***

Ночью — по обыкновению — Айрис не могла уснуть, и только на неё стал наплывать сон, как она услышала тихие звуки, похожие на плач. Неужели опять?

У неё заколотилось сердце и на спине выступил пот, когда она вспомнила ту ночь… Теперь у неё был фонарик — она купила его в деревне, — но, если подумать, какая от фонарика польза? Это не оружие.

Звук повторился. В отличие от прошлого раза, когда действительно невозможно было понять, что это за звук, сейчас Айрис расслышала вполне отчётливый и узнаваемый всхлип.

— О боже, Джоан!

Айрис взяла со стола фонарик, включила его и вышла в коридор. До комнаты Джоан было всего несколько шагов, но она ни за что не решилась бы сделать их в темноте.

Она постучалась и сразу громко сказала:

— Это Айрис!

Джоан всё равно сначала испуганно вскрикнула и только потом отперла дверь.

— Почему ты плачешь? Что случилось?

— Да как что случилось, мисс Айрис?! Как будто вы не знаете? — Джоан бессильно опустилась, почти рухнула на кровать, которая тоненько заскрипела.

Айрис подумала, что кто-то в доме, услышав этот звук, запросто мог похолодеть от ужаса.

Она села рядом с Джоан и приобняла её за плечи:

— Эти полицейские умеют навести жуть. Даже мне казалось, что меня подозревают в убийстве, хотя шесть лет назад я ходила в школу в Лондоне.

— Да плевать на полицейских! Это ужасный, ужасный дом! Разве это дело? Хозяйку убили, да ещё как… В ящик засунули! Зачем я только согласилась здесь работать?! Ведь говорили мне…

— Миссис Пайк работает здесь почти двадцать лет. С ней ничего плохого не произошло, — Айрис попробовала успокоить Джоан.

— Да и хорошего тоже! Не надо было мне сюда приезжать… Этот дом, эта семья…

Джоан заплакала.

***

Всю ночь Айрис снились тёмные лестницы и коридоры, по которым она ходила и пыталась собрать разлетевшиеся листы. Они все были исписаны, но когда она брала их в руки, чернила таяли. Во сне она была уверена, что написанное было невероятно важно, и плакала от бессилия и отчаяния.