Услышав шаги, Руперт обернулся, а дойдя до двери в столовую и вовсе остановился, поджидая Айрис.

— Вы, должно быть, мисс Бирн, которая работает в библиотеке? — спросил он, улыбнувшись немного снисходительно, но беззлобно.

— Вы угадали, мистер Вентворт. Рада знакомству.

— Прошу вас, — довольно ловко балансируя с помощью трости, Руперт Вентворт открыл перед Айрис дверь.

Сэр Дэвид и Энид Причард уже сидели за столом. Руперт сел на приготовленное для него место, повесив трость на спинку стула.

— Ну что ж, рад всех видеть, — сказал Руперт. — Хотя повод, по которому мы собрались, невесёлый.

— Кристина поэтому осталась дома? — спросил Дэвид.

— Кристина? Нет, она хотела приехать, поддержать тебя, всех нас… Просто Мэтью болеет уже вторую неделю. Сейчас ему стало лучше, но она решила не возить его никуда, пока доктор не скажет, что это не повредит.

— Что-то серьёзное?

— Скорее, неприятное. Проблемы с пищеварением. — Руперт повернулся к Айрис и пояснил с милой и забавной гордостью в голосе: — Мэтью — это мой сын, ему год и три месяца.

На этом разговор закончился. Все думали об одном, но никто не решался заговорить за столом про тело, шесть лет пролежавшее в кенотафе.

Айрис заметила, что Руперт в самом начале обеда переложил вилки так, что все столовые приборы оказались справа от тарелки. И ел он тоже только правой рукой. Левая, хотя на вид казалась здоровой, видимо, не действовала.

Дэвид Вентворт тоже это заметил:

— Тебе стало хуже? — спросил он. — Что-то с рукой?

— Всё то же самое, Дэвид… Не могу сказать, что она совсем не работает, кое-что я делаю прекрасно, но вилку роняю.

Дэвид помрачнел.

— Ты говорил с тем новым доктором? Помнишь, я присылал тебе номер телефона?

— Да, говорил, — Руперт взял стакан с водой и отпил немного. — Он сказал то же, что доктора до него. Врождённое заболевание, деградация нервных волокон, проблема в двигательных нейронах, ничего не поделать…

— А что насчёт клиники в Нью-Йорке?

Руперт, который только что взял в руку вилку, с грохотом положил её на стол:

— Давай не будем сейчас об этом. Я признателен тебе, но не думаю, что дамам приятно слушать про мои болезни. Я уже всё решил. Мне осталось не так уж много. Хочу прожить эти годы не на больничной койке, а как счастливый человек: побыть с женой, с детьми… Как, кстати, с этим у тебя?

Дэвид опустил глаза:

— Пока никак.

— Ну конечно, — усмехнулся Руперт. — Тебе-то некуда торопиться. У тебя вся жизнь впереди.

Айрис чувствовала себя здесь ужасно лишней; разговор был явно не для её ушей. А Руперт… Он говорил какие-то жуткие вещи таким тоном, словно обсуждал результаты скачек или погоду. И этот немного циничный и откровенный тон ему невероятно шёл; в этом было тревожное, трудно определимое, но очарование.

Руперт наверняка нравился женщинам несмотря на хромоту и скрюченную спину. Было в нём что-то… Его нельзя было назвать красавцем, скорее молодым человеком приятной наружности, но мимика, выражение лица, улыбка были завораживающими. Худой и невысокий, с непослушными тёмно-русыми волосами, которые не желали укладываться в причёску, он напоминал Питера Пена — если бы тот повзрослел: смелый, весёлый, бессердечный. Энид говорила, что он был обворожительным ребёнком. Айрис даже сейчас это видела.

Руперт был твёрдо намерен сменить тему разговора:

— Чудесное платье, Энид, — сказал он. — Что это? Кристиан Диор?

Энид почти смущённо оглядела себя, точно впервые видела своё шёлковую антрацитово-серое платье с элегантным бантом на шее.

— Спасибо, Руперт. Это Шанель.

— Послушай, Дэвид, можно я устроюсь к тебе секретарём? — тут же повернулся Руперт к брату. — Мы с Кристиной пока не можем позволить себе вещи от Шанель. Но очень хочется.

Несмотря на то, что в глубине души Айрис немножко злорадствовала, ей стало жаль Энид. Руперт сделал комплимент только для того, чтобы потом сказать гадость — напомнить о том, что она и её мать жили на деньги Вентвортов.

Вместо Энид ответил сэр Дэвид:

— Если тебе чего-то не хватает, Руперт, например, платьев от Шанель, ты всегда можешь сказать об этом мне.

— Чтобы ты облагодетельствовал меня новым чеком? — спросил Руперт задиристо и издевательски.

— Чтобы я узнал, что ты в чём-то нуждаешься.

***

— Это был самый странный обед за всю мою жизнь. Я почти не ела, так всё это было неловко.

— Хотите приготовим вам сэндвич? — заботливо спросила миссис Пайк. — Могу принести говядину в сли…

— Нет-нет, миссис Пайк, ничего не нужно, — покачала головой Айрис. — Разве что чай.

— Пойдёмте тогда ко мне, — миссис Пайк, поняв намёк. — Я как раз в это время пью чай.

Когда они пришли в маленькую, тёмную, но очень уютную гостиную миссис Пайк, та поставила чайничек кипятиться, а потом нетерпеливо спросила:

— Что, Руперт устроил представление?

— Я бы не сказала, что это было представление. Но он… Он довольно острый на язык, и обо всём говорит так, словно… Словно это вина его брата, что он болен или что он не настолько богат.