Это я помню.

Где я, что здесь делаю… кто я такая — не помню совершенно.

Щёку мягко щекочут какие-то перья, неестественно голубовато-серебристого цвета. Я только успеваю подумать о том, как же повезло птицам — в перьях-то всегда тепло и уютно, как меня словно накрывает пуховым одеялом. Откуда оно взялось..? Хочется замереть и ни о чем не думать, сжаться в комок.

А зря. Гортанные выкрики раздаются рядом, совсем внезапно. Сначала они кажутся мне совершеннейшей бессмыслицей, но спустя какое-то время я вдруг начинаю различать слова:

— Пусто! Здесь пусто, никого!

— Я еще поднимусь наверх!

— Я с тобой!

Шаги, голоса — все это становится громче, ближе. Я приподнимаюсь, все так же укрываясь своим волшебным, невесть откуда взявшимся одеялом и прядями длинных тёмных распущенных волос — и вдруг встречаюсь взглядом с вытаращенными глазами коротко стриженого мужчины в серой военной форме, лёгкой серебристой кольчуге — она неплохо помогает при попаданиях любым оружием с дальнего расстояния, но практически бесполезна в ближнем бою.

Это я знаю.

Вот о чем я абсолютно не имею понятия — почему в тёмных глазах воина — судя по всему, молодого еще мальчишки — плещется такой ужас, смешанный с нескрываемым… отвращением.

— Сэд… — его голос, пару мгновений назад звонкий и громкий, сейчас хрипит, будто у удавленника. — Сэд!

Появляется второй мужчина, чуть постарше, но в точно такой же форме. Теперь они оба смотрят на меня, а я жалею, что никак не смогу протиснуться в узкое окошко толстой каменной стены.

— Святые боги… — выдыхает второй, осеняя себя защитным кругом. — Надо звать господина Сартвена. А ведь он был уверен, что больше никого не осталось. Как она только смогла выбраться наружу и беспрепятственно добраться до башни?

— Пристрели ее, Сэд! — голос мальчишки истерично сбивается на фальцет. — Скажем, она напала на нас… Пристрели эту демонову тварь!

— Это не демонова тварь, — голос Сэда суровеет. — Вполне себе человеческая тварь, и она еще ничего тебе не сделала. Прекрати психовать, видишь, она напугана не меньше тебя. Если господин Сартвен скажет ее пристрелить, я сделаю это, но не раньше, понял?

— Она может быть опасна! Она заразит нас, мы станем такими же! — теперь в голосе младшего из воинов сквозят жалобные, сопливо-хнычущие нотки.

— Ну и не подходи к ней, — грубовато отрезает старший. — Сбегай за Сартвеном, быстро. Я ее постерегу. И не смей ныть, господин маг сам разберётся, что с ней делать.

Мальчишка с явным облегчением пятится к тёмному проходу в стене напротив, через который оба воина и оказались здесь.

Маг.

Человек, в чьих руках моя судьба — маг. Почему?

И почему они так боятся меня? Меня, больше некого. Я ничего не понимаю, но внезапно ощущаю неуместность собственного нахождения здесь. Судя по ветру и обрывочным видам из маленького окошка, мы в какой-то башне, на самой вершине, довольно высоко над землёй. Такие башни встречались в старых замках, предназначенных для того, чтобы выдерживать длительные осады.

Тем временем Сэд спокойно бросает на землю оружие — я не знаю, как правильно оно называется, но это какое-то ружье — расстегивает и снимает кольчугу, стягивает военный жакет, потом расстегивает рубашку. Я молча наблюдаю за тем, как рубашка остаётся лежать на каменном полу, а всё остальное мужчина последовательно надевает обратно.

Рубашку воин кидает мне.

— Оденься, — отрывисто бросает он.

Странно, но собственная нагота не вызывает никакого смущения, словно находиться в таком вот виде перед посторонними людьми для меня — в порядке вещей. Если бы не ветер, я бы и не шелохнулась, но… Ветер вынуждает сделать шаг вперед и торопливо ухватить рукой мятую серую ткань — словно дикий голодный зверь кусок мяса.

Я не сразу понимаю, почему мне так трудно одеться. Картинка складывается по частям, по кусочкам — вот я глупо держу в вытянутой правой руке рубашку и не понимаю, что делать дальше. Потому что левой руки у меня нет. Она не слушается меня, совершенно, не ощущается, ни единой клеточкой, зато то, что я назвала "пуховым одеялом" внезапно будто оживает, расправляется, увеличивается в размерах. Медленно, очень и очень медленно я перевожу взгляд на свое левое плечо — и дыхание перехватывает, словно кто-то столкнул меня с этой самой башни и я лечу, падаю, кувыркаясь в ледяном воздухе и не имея ни малейшего шанса на выживание. Прямо из левого плеча у меня растёт крыло. Огромное, длиной почти до колена, покрытое черными и голубовато-серебристыми мерцающими перьями. Я все так же медленно подношу правую руку, со все еще зажатой в кулаке рубашкой Сэда, к этой безумной иллюзии — и осторожно касаюсь перьев, нащупываю плечевую кость.

Крыло чувствует эти касания.

Нет, не так.

Я — чувствую.

* * *

Трусоватый парнишка возвращается как раз в тот момент, когда я близка к тому, чтобы упасть в обморок. Каменные стены кружатся вокруг бешеным хороводом, краски уходят с лица, несмотря на пронизывающий ветер на лбу выступает пот. Да этого просто не может быть..! Что я такое?

"Это иллюзия, иллюзия, просто видимость", — только эта мысль и держит меня еще на ногах. А есть ли у меня ноги?! Я с ужасом опускаю взгляд, ожидая увидеть что угодно — например, когтистые птичьи лапы. Но нет, босые узкие ступни с пятью аккуратными пальцами, щиколотки, колени — вполне нормальные, человеческие. Торопливо подношу правую руку к лицу — на ощупь лицо тоже человеческое, обычное. Но взгляд упорно выхватывает перья слева. Преодолевая отвращение, снова ощупываю крыло. Гладкая кожа плеча переходит в… это, совершенно ровно. Нет никаких швов или шрамов, как будто так оно и было всегда. И собственные прикосновения к костям, покрытым шершавой кожей, ощущаются мною в полной мере. К самим перьям, как к волосам на голове — нет. Я попробовала выдернуть перо, стало больно. Широкая кость, чуть уже, чем нормальная правая рука, переходила в более тонкую, а дальше…