Резко поворачиваю голову. Нет, чуда не случилось, крыло, прикрытое тёмным мятым плащом с чужого плеча, на месте, и не оказалось ни видением, ни кошмарным сном. Платье на мне то самое, что принес воин по имени Сэд, ноги обуты в чужие ботинки, слишком большие, старые и грязные. Я сажусь на кровати и оглядываюсь: маленькая коморка, деревянные стены, пол, потолок, узкая кровать с продавленным тощим матрасом и облезлой подушкой. В комнатушке две двери, одна из которых заперта, а за другой — два прикрытых тяжелыми крышками ведра, одно с водой, довольно чистой на вид, и привязанной к ручке кружкой. Второе пустое, надо полагать, ночной горшок… Я воспользовалась обоими. Хотелось умыть лицо и руку, но я пожалела питьевую воду, да и умываться одной рукой было неудобно. Привыкну ли я когда-нибудь быть такой? Или я всегда такой и была?

Деревянная хлипкая дверь, обнаруженная прямо перед моей узкой покачивающейся вверх — вниз кроватью, накрепко запертая, вдруг резко распахивается, буквально разлетается в щепки от мощного удара извне. На пороге стоит голый по пояс смуглый мужчина с густыми черными волосами на груди, животе и лице. В одной руке он сжимает слегка изогнутый кинжал. Его лицо, почти полностью утопающее в бровях, бороде, усах, искажено воинственной гримасой.

…что-то подсказывает мне, господин маг, что если всё и наладится, то не у меня. И даже в этом случае — далеко не всё. Вы соврали мне, господин маг, а мне так хотелось вам верить. Больше я не повторю такой ошибки.

* * *

Смуглый волосатый мужчина ухватывает меня за край плаща и буквально выволакивает из крохотной комнатки, что-то приговаривая на незнакомом наречии. Почему язык воинов и мага я понимала, а этот — нет? Как называется страна, в которой мы находимся? Та же пустота, что и при мыслях о себе. Впрочем, если меня сейчас убьют, какая, в сущности, разница, где это случится.

Мы поднимаемся по узкой деревянной лесенке, которая так же качается, как и кровать, и деревянный пол. Идти неудобно, мужчина вытолкнул меня вперед, я хватаюсь единственной рукой за липкие влажные перила, на всякий случай крепко прижимая крыло к себе, пряча его под плащом. Чувствую себя… уязвимой. Можно подумать, будь я даже с двумя руками, смогла бы что-то противопоставить такому верзиле? Но от осознания своего уродства я слабее вдвойне.

На секунду я останавливаюсь на одной из скользких ступенек, и идущий сзади мужчина незамедлительно отвешивает мне звучный хлопок ниже поясницы. Возмущение, охватившее меня с ног до головы, достойно оскорбленной королевы, я выбираюсь наружу, из темноты на свет, разворачиваюсь и, глядя в ухмыляющуюся мохнатую физиономию, задыхаюсь от внезапной злости. В этот же момент земля под ногами вздрагивает, порыв бешеного ветра ударяет в нас, и мужчина, не удержав равновесия, кубарем валится вниз. А мое крыло рефлекторно взмывает вверх.

Крики, брань — легко узнаваемая на любом языке пестрая, почти базарная многоголосица — всё это мигом прекращается. Впрочем, абсолютной тишины не получается — что-то скрипит, стучит, перекатывается. И шум, неповторимый и такой узнаваемый шум бьющихся о борт волн. Я медленно оборачиваюсь, крыло все так же настороженно приподнято, словно я собираюсь взлететь. Сзади меня, на деревянной корабельной палубе стоит человек тридцать, все мужчины, все очень разные, но одинаково одетые нарочито небрежно, слишком легко для такого холодного ветра, многие, как и мой провожатый, обнажены по пояс. Все, как один, в упор смотрят на меня. А за ними бескрайняя сине-стальная гладь моря.

От настороженной толпы — кое-кто торопливо осеняет себя священным кругом — отделяются двое. Один из них, невысокий, тощий, прохиндеистого вида мужичок, смотрит с интересом, едва ли не потирая руки. Он единственный одет в теплый камзол с длинными рукавами, что смотрится неуместно, особенно на такой нескладной тщедушной фигурке. Глядит с трусливым, но алчным интересом. Второй гораздо выше, шире в плечах, жилет из кожи накинут на голый торс. Волосы длинные, убраны в хвост. Может быть, тоже маг?

Нет, вряд ли. Скорее — капитан судна. Цепкий, умный взгляд. Страха передо мной не выказывает, излишнего интереса — тоже.

— А ведь как чувствовал, что не стоит трогать корабль, идущий с Севера, — почти доверительно произносит высокий. Точно капитан, очень уж хозяйские интонации. — Но нарваться на груз из самого Старника… Не думаю, чтобы даже морские боги приняли такую жертву. Сочтут за оскорбление?

— Господин! — жадно и в то же время с раболепским поклоном приговаривает второй. — Морские боги могут и не принять, но в Корине полно куда менее избирательных… покупателей. Мой брат Алар наладил торговлю и таким товаром. Пару месяцев назад мы продали одного с вольчим хвостом за весьма неплохую… Отдайте ее мне!

— Кап Лорк! — выкрикивает кто-то из толпы. — Рыбы неразборчивы, бросим им обоих — проклятую демоницу и грешного торгаша. Не стоит гневить богов!

— Ты что ли у нас посланник божественной воли, Юк? — хмыкает капитан. — Кто знает, чего хотят боги. Может, они желали, чтобы я доставил эту птичку до Барата? Забирай ее, Арб. Только сперва пусть корабельный мудрила осмотрит ее на предмет птичьих блох или чем там страдают пернатые. Право, русалка была бы мне больше по душе.

Капитан поворачивается к нам спиной, но тщедушный выкрикивает: