– Да и фиг с ней, – отмахнулся Коля.

– Значит, я забыл её на рояле…

– Так ты ещё и на рояле играешь?

Рома оцепенел:

– Если она попадёт в руки заказчика…

– Как она ему попадёт?

– Новый владелец квартиры отдаст, а если он не заселился, то мою дверь легко вскрыть.

– То есть ты расписал придуманный за деньги план катастрофы, решил его не отдавать и забыл дома?

– Да.

– Эти типы когда к тебе придут?

– Завтра.

– Ну и забей, сегодня пойдёшь и возьмёшь.

– Вы так думаете? – обрадовался Рома.

Диалог дальнейшего развития не получил: Люська грохнула на середину стола шкворчащую постным маслом здоровенную сковородку с золотистой жареной картошкой.

– Есть будем со сковородки, – приказала она. – Посуду мыть не буду!

Коля, живенько расправившись со своим сектором картошки, подумывал, кому бы предложить дружественную помощь. Люськин яростный взгляд не обещал ничего хорошего, и Коля передвинулся в Ромину сторону. Рома не возражал. Он стучал вилкой по сковородке, как журавль по тарелке с манной кашей, с той лишь разницей, что журавль не был мертвецки пьян. Люська отложила Роме, как дитяте, еду в тарелку и дала ложку.

– Точно, теоретик, – бодро констатировал Коля, стараясь не глядеть на уплывающую от него картоху. – Развезло, и всего-то от полбутылки!

Но есть даже ложкой с тарелки Рома не смог – уснул.

– Давай я доем, чтобы не пропадало, – Коля подвинул к себе тарелку.

– Не пропадёт!

Но пропадать было уже нечему.

С исчезновением своей картошки Рома встрепенулся и, почти проснувшись, вяло пробормотал:

– Пропадут, люди пропадут, сотнями погибнут. Там труба… взрывы. Что я наделал… – и, мучимый угрызениями совести, крепко уснул, свесив голову на грудь и открыв рот.

Коля хлопнул себя по лбу:

– Задрых, наговорил какую-то фигню про катастрофы! Эй, ты! – Коля потряс, как мешок, раскисшего математика. – Кто погибнет?

В ответ Рома умильно улыбнулся, подтянул к себе Колю за грудки и, обслюнявив, звучно поцеловал в губы. Коля сплюнул, Рома всхрапнул.

– Слушай, – набросилась на Колю Люська. – Ты чего к нему привязался? То картошку ему подавай, то водку с огурцом, теперь катастрофы мешают. Скажи прямо: не можешь, – и проваливай!

– Я не могу?! У тебя одно только на уме!

– Сам подвалил, припёрся в мой дом, нажрался, а как до дела, то у него катастрофа!

– Рот закрой. Я ж…й чувствую восточный след.

– Чего? Нажрался водки, и ж… у него расчувствовалась! – Люську Коля бесил, тем более, ей вдруг пришла идея отмыть и подстричь Рому, а потом пристроить его в хорошее место, чтобы со своей наукой неплохие деньги приносил. Люська мысленно без особого труда женила на себе Рому и уже переехала с ним в Москву. Трудности пока ещё оставались со столичным жильём. Главное, такого и кормить не надо, ну разве что раз в день тюрей или хряпой, как поросёнка: все равно не заметит или забудет… Вот только представить она могла себя с ним только няней: кашку сварить, на ложечку подуть, попробовать, не горячо ли?

– Всё. Пошёл вон.

– Я уйду и больше никогда не приду, – продолжал Коля, сурово глядя на Люську: перспектива провести вечер с матерью и тёткой Зиной грозила реальностью. – Но для начала я вытрясу из этого Ромы его адрес и перехвачу красную папку.

Однако свободолюбивый организм математика противился всякого рода насильственным действиям, а тайному сыску тем более, и, соскользнув со стола, а потом и со стула, Рома проигнорировал вопросы о месте жительства, по-партизански молча уполз в комнату и уснул на диване, свернувшись калачиком и сложив руки под щёку, как в детском саду. И кому, скажите, глядя на него, придёт в голову мысль об исполинском величии мозга?

– Сейчас я его приподниму…

Коля обхватил расслабленное мягкое тело математика, но оно совершенно не слушалось и, точно рыба, выскользнуло из рук, брякнувшись на пол и исторгнув из себя телефон, для прочности обмотанный резинкой, называемой в отделе канцтоваров «резинкой для денег».

– Берман, Бермант, Бертман, Гонигберг, – прочитал Коля в контактах, едва сдерживая потрясение. – Да это же Моссад! Телефоны, пароли, явки!

– Математики, наверно, – отрезвила его Люська, но в пику ей Ромин телефон нетерпеливо-нервно, со звоном завибрировал. Машинально Коля нажал кнопку и поднёс к уху.

– Ррроман, ты цепочку составил? – голос в трубке резал ухо грубым акцентом.

– Да, – хрипло ответил Коля, сглатывая слюну в пересохшем горле.

– О кей, скоро придём. Дома сиди, деньги принесём.

– Сколько? – вырвалось у Коли.

– Как договаривались, три тысячи.

– Чего?

– Уважаемый, ты в России, рублей, конечно! Манат туркменский захотел? – и на другом конце провода раздались короткие гудки.

Коля в ужасе посмотрел на Люську.

– Этот чувак за трёшку сложнейшими делами гробится!