С моих слов записано верно
вернуться

Пустогаров Андрей Александрович
Шрифт:

Азия

I

«здравствуй Азия…»

здравствуй Азия!запахов сенорек зеленые веныдеревона щеке обрывапыли гривавоздухажелтое пламяоблака знамя

«автостанция поле закат…»

автостанция поле закатжелчь и пепел тоска Тамерланавыбираться пора нам солдатно темнеет так раногде автобус где автомобильне гляди все угнали «на хлопок»придорожную пыльподгребу себе под бокслишком долго бродил средь руинцеловался с кустом тамарискапотому и остался одинпрямо против тяжелого дискасловно кроны тугих райских рощизразцовое небо Аллаханервно дышит цыганская ночьи до лезвия в сердце полшага

«шелест игл и молчание глин…»

шелест игл и молчание глинмир рубашку последнюю скинулв пересохшие русла равнинсколько нежности стелет пустынчтоб с печалью ее тягатьсяАзиатской железной дорогепрокаженных не хватит акацийгородов протянувших ногиа закат отекает тоскойрикшу тела на волю отпустишьзвезд осыплет листвойоскопленную пустошьтепловоз будто ангел трубитчто же выпадет – в рай или в ад?ночь задумчиво цедит как китзвонкий мусор цикад

«ты покорно на корточки сядь у дороги…»

ты покорно на корточки сядь у дорогижди попутку гляди как кончается деньи от пыльного солнца охрипли отрогии по саю [1] тревожная тянется тенькроной машет закат солнца капают смолыпокатилась заря как круги по водетонкий тополь в зеленой рубашке до полавыбегает к звездестрасть стареет тяжелого жараосыпается красок пыльцажелтизны догорели пожарыдо конца

1

Cай – пересохшее узкое русло реки

«ты кишлак нарисуй-ка…»

ты кишлак нарисуй-кана зрачках у менядыма вытекла струйкаиз ладони огняспирта синего выпиты флягии небес зеленеет вечерняя медьи осталась одна только парню-рубахерадость – семенем в ветре лететь

«кладбищ оспой исклеваны склоны…»

кладбищ оспой исклеваны склонывремя палкой пробило куполов черепаа земля беззаконнасмерть слепацитаделей клыки стали вздохом рельефа…когда крошится страстьсердце радость кусает как эфачтоб обняться упастьсодрогается ночь от восторга цикадытени быстро бегут по травеи худая корова отбившись от стадаосторожно подходит к моей головекак легко засыпать на окраине раясредь созвездий камней сквознякачто над полем теряетматеринская Божья рука

«здесь о чуде воды…»

здесь о чуде водыгрезят хриплые руслаоблетая цветут запустенья садыдуша в шелест погрузлазолотой лебедыпока в жилах шумитжелтых сумерек мореветра ласки святыпрохожу под ветвямипоходкою вораобрывая дары нищеты

«здесь базара волна бьет в обломок мечети…»

здесь базара волна бьет в обломок мечетии чудовищем купола времени ревя пылинкой плясал в заката балетеморе рыжее сумерек мой уловночь травы шевелит плавникамия восторга вкусил беленыи в меня сверху бросили каменьбесноватой луны

День археолога

Господа археологи, браво!Вы старьевщики в лавке времен.Рухлядь памяти лечит потравуи витийствует, как Цицерон.Черепок поправляет: Cicero [2] .На развилке неверных дорогпод двурогой луной Искандерав нас ударил восторга горох.Праха вкус средь пустыни не робок,шелест звездного неба не тих.Совершая раскопки раскопок,пусть потомок почувствует их.

2

Cicero – [Кикеро].

«я люблю тебя Гур-и-Амир…»

я люблю тебя Гур-и-Амирсмерти чуя проказумы посмотрим спокойно на мирсумасшедшим подкрашенным глазомна крошащихся глин языкезакричав грусти речив прибывающей мрака рекемы стоим неподвижно по плечинеба око желтеет как костьскупомою выласкав злостьночь обхватит твой купол

«пусто в воздухе невозвратимом…»

пусто в воздухе невозвратимомжелтизны все бесстрашнее рыккрасок тающим дымомменя лижет заката языктак густы смерти речии безумие глинсотрясает предтечейсредь щербатого счастья руинзавтра спины подставят железные зверия увидеть хочу хоть умрисолнце дня как сыграет мистериюна мелеющих водах Дарьи

II

«так акации крона жестка…»

так акации крона жесткавозле дома из глины и мелапо земле шарит жилистой тени рукаподбирая закатную мелочьс хриплой степи цвета сносит прочьгонят мрака стада катят ветра колесачерным медом течет самаркандская ночьи в глаза звезды жалят как осы

«в горьких землях Хафиза…»

в горьких землях Хафизачеловеку хватает простораи луна подымается из-зазолотых сорняков косогораи один среди ночи кочевьяя ложиться на глину привыкбушевали ветров голубые деревьяничего их не значил язык