– Вы же видели, куда кидаете, - растерянно сказал Марк.
– Я осторожно...

Чем больше я понимал, что хотел сделать, тем сильнее меня трясло. Я стал судорожно отряхивать ладони. В кожу будто въелись и корабельная грязь, и крысиный помет, и кровавая железная ржа. Воды бы. Утром выпил полкружки, и все. Раньше давали умыться после корабля...

– Не сердитесь, - попросил Марк. Чуть отстранился. Наверное, что-то у меня мелькало в глазах.
– Ильмар...

Факел он держал на отлете, в левой руке. Дурак. Факел - тоже оружие. Хоть и мало он стоит против кинжала в умелой руке.

– Прости, парень, - сказал я. Захлопнул люк. Взял из рук Марка факел, укрепил на стене. Постоял, глядя на него сверху вниз.
– Убить я тебя хотел, понимаешь? Искус большой... прости уж.

На секунду губы у него дрогнули, потом сжались. Марк молчал.

– Ладно, считай - забыли, - я махнул рукой.
– Ты мне помог, я тебе. Сейчас обоим бежать надо, а не ссорится.

– Вы меня могли убить - из-за этого?
– растерянно выдохнул Марк. Из-за полусотни железных кирпичей?

Эх, мальчик. Я лишь покачал головой, глядя на него. Сразу видно сладко ел, мягко спал. Не знает, что такое нужда, не знает, что такое смерть.

Из-за ржавого гвоздя убивают. Из-за медной монеты. Пусть не я, но чем я лучше других?

– Не убил же, - сказал я.
– Все. Хватит. Забыли.

– Я думал, раз вы меня не бросили...
– Марк будто размышлял вслух.
– Значит, шеей из-за меня рисковать вы готовы. А из-за денег готовы голову размозжить?

Да, действительно, глупо получается. Честь соблюсти, товарища стражникам на поживу не бросить - я готов. И тут же едва-едва удержался, чтобы не убить мальчишку на груде ржавого железа.

Это что же получается?

Жизнью рискнуть я могу, лишь бы все по совести было, как Искупитель велел, как Сестра заповедовала. Сам погибай, а товарища выручай. Запросто, выходит. А вот за деньги, которые и достать-то почти невозможно будет, готов пацана железом в висок...

Странно. И впрямь - странно. Злая скотина - человек. Злая и глупая.

– Вот так оно бывает, - сказал я.
– Не сердись, мальчик. Вырастешь - поймешь. Искус - он голову кружит.

Марк молчал. Потрескивал факел, уже обглоданный пламенем до деревяшки.

– Все, хватит, - решил я. Затоптал огонь. Не почуяли бы дым стражники... эх, раньше надо было думать. Вся надежда, что люк хорошо пригнан. От пряностей запах годами сочился, в дерево впитывался, чтобы насквозь пройти.

Сев на холодный пол, к стене, я вслушался. Тихо. Может и нет никого в доме. Одно теперь остается - ждать.

– Скажите, Ильмар, а если бы вместо вас был Славко?

Я ухмыльнулся. Если дурак-душегуб еще жив, то ему несладко...

– Лежал бы ты сейчас под полом, мертвый. А может и нет. Может оставил бы тебя Славко до утра. Ночью потешиться, да и мясо свежее будет.

Не видно было не зги. Так что я, наверное, услышал, как мальчик вздрогнул. Никогда не думал, что можно так громко вздрогнуть!

– Мясо?

– Ага. Такие как он либо бегут не останавливаясь, либо забиваются в нору на неделю. Он бы сожрал тебя.

Нет, откуда он такой взялся? Сидит в темноте, не шелохнется, только в горле что-то булькает. Неужели никогда не слышал, как душегубцы с каторги бегут? У них это называется "теленка прихватить".

– А если бы тут был Иван?

Я едва вспомнил, что так звали кузнеца.

– Тогда ничего. Он человек простой, дикий. Не обидел бы. Вот только не ушли бы вы с ним, тут хватка нужна.

Марк, укрытый темнотой, продолжал размышлять.

– А от вас чего ждать, Ильмар?

– Теперь - ничего особенного. Не разгневаем Искупителя, не забудет нас Сестра - уйдем. Если уж совсем прижмет...
– я вздохнул, но все же честно закончил: - тогда я тебя брошу. Убивать не стану, помог ты мне.

Марк молчал. Кажется, напугал я его словами про "мясо".

– Я человек неприхотливый, - сказал я.
– Могу и крысой перекусить. Могу из дождевых червей запеканку сделать. Не бойся. Да и не душегуб я, простой вор. Будет на то воля Искупителя - уйдем.

Про червей я соврал. Только сейчас Марку нужна была такая ложь противная, отрезвляющая.

Да и аппетит пропадет. Утренняя каша в воспоминаниях уже казалась вкусной. Я-то привычный, а мальчишке верно живот сводит...

Он завозился в темноте. Подполз, привалился ко мне тощей спиной. А неплохо парень на звук ориентируется!

– Как нога?
– спросил я.

– Уже получше, - без особой уверенности сказал Марк. Он был напряжен, как каторжник под плетями. На корабле мальчишка словно в дремотном оцепенении был, а теперь ожил - и сразу попал в переплет. Тяжело. Понимаю.