Я заставил себя отстраниться, ухмыляясь ей, как самый самоуверенный мудак на свете.

— Твоя тетя — твой законный опекун, верно? Нам просто нужно заставить ее подписать это, поскольку ты несовершеннолетняя и…

— Это не так, — прервала меня Татум. — Вообще-то, мой день рождения был несколько недель назад. Я просто не хотела поднимать из-за этого шумиху.

Я прищурился, глядя на нее, хотя технически это было хорошо, но не рассказывать нам о ее дне рождение было просто неправильно.

— Ты просто пропустила свой день рождения мимо ушей, не отпраздновав его? — Я спросил ее, выгнув бровь, и она закатила глаза.

— Похоже, сейчас это должно беспокоит нас меньше всего, — заметила она, крутя кольцо на пальце. Оно все еще было слишком велико для нее, но я бы что-нибудь предпринял, чтобы изменить его размер, после того как сделаю ее своей женой. Черт возьми, остальные бы взбесились. Но мне было насрать. Это был единственный ответ на эту проблему, и у меня не было никаких проблем с тем, чтобы сделать ее своей другим способом.

Раздался сильный стук в дверь, и я выругался, быстро оттолкнув Татум от окон, заталкивая ее в тень под спальней Сэйнта и прижимая палец к губам.

Я поспешил к сейфу, спрятанному под каменной плитой у двери в склеп, открыл его, ввел код и достал оттуда пистолет Татум.

Я бросил ей оружие, и она поймала его, быстро проверив, заряжено ли оно, как делала это тысячу раз до этого, а затем держа его наготове, пока я двигался к двери.

У меня на поясе висел охотничий нож, и если бы мне пришлось пустить его в ход против своего дяди, я бы это сделал. Но все прошло бы чертовски гладко, если бы мне не пришлось. Для начала, Лиаму было бы не очень приятно, если бы я убил О'Брайена, работая над тем, чтобы облапошить его этим браком, и это могло бы быть достаточно большим предательством, чтобы само по себе подписать мне смертный приговор. Это не стоило того, чтобы рисковать. Так что, если бы мне пришлось ударить его ножом, я бы целился во что-нибудь не слишком жизненно важное, а потом привязал бы его где-нибудь подальше от посторонних глаз до окончания свадьбы.

Но я надеялся, что до этого не дойдет. Найл на самом деле был единственным членом моей семьи, которого я мог бы привлечь на свою сторону в этом вопросе, и мне оставалось надеяться, что я смогу убедить его.

Я рывком открыл дверь, даже не моргнув глазом, увидев широкую ухмылку моего дяди, когда он стоял там, широко раскинув руки, как будто ожидал объятий или чего-то в этом роде. Его телосложение было таким же широким, как у меня, хотя он был светлым, тогда как я был темноволосым, и татуировки, покрывавшие его плоть, тоже были более яркими, чем мои. У него был шрам над правой бровью, о котором я так и не узнал реальной истории, а темнота, клубящаяся в его глазах, всегда заставляла меня чувствовать себя по сравнению с ним невинным маленьким мальчиком из хора. Тем не менее, я собирался противостоять этому адскому псу ради своей девочки и заставить его увидеть мою сторону происходящего, или я бы рискнул сразиться с темнотой в нем ради нее, если бы это было необходимо.

— Киан, парень! — с энтузиазмом приветствовал он.

— Я знаю, почему ты здесь, Найл, — сказал я ему, всерьез надеясь, что моей девочке не придется размазывать его мозги по стенам, когда его улыбка стала шире. — И у меня есть встречное предложение.

***

Мне потребовалось меньше десяти минут, чтобы убедить моего дядю согласиться с моим планом жениться на моей девушке вместо того, чтобы продавать ее кучке грязных старикашек, как кусок мяса. Для невменяемого психопата Найл на самом деле испытывал довольно сильные чувства к насильникам, и за эти годы он отрезал не одну пару яиц, чтобы доказать это, так что, как я надеялся, было не так уж трудно убедить его в этой идее.

Я знал, что это как-то связано с тем, что случилось с его женой много лет назад, но я также знал, что лучше не спрашивать о деталях этой истории. На самом деле все сводилось к тому, что раньше жила семья по имени Нельсоны, которая на каждом шагу выступала против О'Брайенов. Они забрали жену Найла в рамках нападения на нас, и в результате ответной реакции он уничтожил их всех до единого. Но к тому времени, как он добрался до нее, она была уже мертва. Я мог только предполагать, что там было достаточно улик, чтобы дать ему понять, что они насиловали ее до конца, и именно отсюда проистекала его ненависть.

Я не очень хорошо помнил его до того, как это случилось, но все в нашей семье говорили, что именно это свело его с ума. А человек, которого я знал, определенно был не в себе, причем такой хаотичный и непредсказуемый, что часто заканчивалось тем, что кого-то резали неожиданным предметом и оставляли истекать кровью без предупреждения.

Так что, несмотря на то, что я знал, что он был самым вероятным из моих дядей, который однажды убьет меня, он также был моим любимцем. Единственный из всей моей семьи, кто дал мне хоть какой-то повод поверить, что в нем есть что-то большее, чем просто ненависть и насилие.

Также помогло то, что он любил портить планы и отклоняться от очевидного сценария, поэтому, конечно, он был более чем счастлив позволить мне испортить план Лиама, пока я был счастлив взять всю вину за свое решение на себя. Каким я и был.

Я решил поступить бесчестно по отношению к другим Ночным Стражам и отправил им единственное текстовое сообщение, в котором сообщал, что мы вернемся позже, а затем оставил свой мобильный телефон на обеденном столе рядом с Татум и ушел до того, как они вернулись со своей пробежки.