— Это действительно странно. Да и помню я все урывками. И, Снегирь, улица этого стремного стаба не лучшее место для откровенностей. Ничего криминального ведь не произошло на самом деле: в итоге я стал почти таким же иммунным, как и ты. Отличие лишь в том, что из-за этой истории, искусственный интеллект по имени Зина, вашими учеными выдуманная, сочла мой мозг вполне пригодным местом для своего обитания. Вот и все различия.

— Я не искусственный интеллект! — завопила Зина.

— Началось, — Грубер закатил глаза. — Я помню!

Поняв, что приятелю сейчас промывает мозги его невидимая подружка, Снегирь посмотрел на этот раз на Грубера сочувственно.

— Так, ладно, ты прав, сейчас не время и не место. Вон, кажется, бар, — и он указал на вывеску. Грубер огляделся. За непростым разговором они уже практически вышли из поселка. Бар располагался немного в стороне от той дороги, которая привела их к дому знахаря, и недалеко от постоялого двора, в котором они остановились.

Бар был стилизован под салун Дикого Запада. Видимо владелец был поклонником вестернов. Войдя через двойные двери, рейдеры оказались в помещении, словно загруженном из кинофильмов на эту тематику. Деревянные столы, барная стойка, за которой бармен протирал стаканы сомнительной чистоты полотенцем. Также присутствовало старое раздолбанное пианино, за которым сидел молодой мужик и нажимал на клавиши одним пальцем. Пианино издавало при каждом нажатии настолько жалобные звуки, что Грубер поморщился.

— Если бы это была лошадь, я посоветовал бы ее пристрелить, — сказал он вслух, не обращаясь ни к кому конкретно.

— Остроумно, ковбой, — ответил ему со сцены, которая тоже здесь присутствовала, низкий женский голос. Грубер повернулся и уставился на ярко накрашенную девицу, одетую как танцовщица кабаре, которая сидела на стуле, положив ногу на ногу, и курила, выпуская дым вверх.

— Охренеть, — пробормотал Грубер. Потом не удержался и пропел хулиганскую, пошловатую песенку, которую когда-то еще в прошлой жизни нет-нет да и прослушивал:

— Когда сражался я за генерала Ли,

В Нью-Орлеане мы в один кабак зашли,

Там кривлялася певичка, шалава и алкоголичка,

Из-за неё нарвались мы на пиздюли. (Infornal FuckЪ)

— Что? — Снегирь повернулся к нему, затем снова посмотрел на девицу.

— Ничего. Милая барышня, надеюсь, вас зовут не Жаннетта? — крикнул Грубер, обращаясь к девице.

— Нет, меня зовут Отвертка. — Посетителей не было, и девушка откровенно скучала, а тут двое рейдеров, почему бы не поболтать?

— Странное имя для… хм… ну… — Грубер не знал, как назвать деятельность Отвертки.

— Я не шлюха, если ты об этом, — она пожала плечами и, затушив сигарету о подошву туфли, встала и подошла к Груберу. — Но если ты меня сейчас угостишь выпивкой, я, возможно, изменю своим принципам.

— Нет, приятель, так не честно, — возмутился Снегирь. — Почему все те немногие женщины, которые вообще к нам подходят, предпочитают тебя?

— Я уже говорил, потому что я выше и симпатичнее, — хмыкнул Грубер, оглядывая взглядом помещение салуна, на этот раз более внимательно.

— Зато я галантнее, опытнее и чудо как хорош в постели, — перебил Снегирь.

— Спорно, — рассеянно ответил Грубер. Посетителей не было, за исключением одного рейдера, который спал за столиком у стены, уронив голову на руки. Перед ним стояла початая бутылка виски. Грубер повернулся к Снегирю, похабно подмигнул и протянул высоким голосом. — Извини, милый, но у меня не было времени проверить твои постельные таланты.

Отвертка расхохоталась, откинув назад голову, а Снегирь согнул руку в локте, предлагая ее девице, взглядом указывая Груберу на спящего мужика. Грубер серьезно и едва заметно кивнул и развел руками.

— Отвертка, ты разбила мне сердце. Мне не остается ничего другого как уйти и попытаться утопиться в бутылке виски.

Девица снова рассмеялась и положила пальцы на согнутый локоть Снегиря, при этом, не забыв стрельнуть глазами в Грубера, который уже шел к столу со спящим.

— Здесь можно приземлиться? — громко спросил он, тронув рейдера за плечо, который встрепенулся и поднял голову, посмотрев на Грубера абсолютно трезвым взглядом. — Ничего себе, а говорят, что Стикс огромен и непознаваем. Здорово, Махно, — он протянул руку старому знакомому, которую тот крепко пожал. — Что-то случилось, раз ты надираешься здесь в одиночку?