Филиппа, оглядываясь на аштуга, сделала несколько нерешительных шагов, потом убежала. Мужчины остались у колоды вдвоём.

– А этот мелкий интересную идею подкинул, а, Хил? – задумчиво протянул туг конницы.

Хилберт уже и сам понял, что это - чуть ли не единственный их шанс спасти отряд. Но... Ему до боли в груди не хотелось отправлять на такой риск своего синеглазого! На это он, категорически, был не готов.

– Пойдём отдыхать, дружище. Переспим с этой идеей. А утром посмотрим, - отложил он решение.

Однако, следующее утро не принесло аштугу новых идей.

Хилберт приказал позвать к колоде палаточника Коротыша и велел парню забраться внутрь. Тот с сомнением посмотрел на аштуга и, поняв, что начальник не шутит, послушно попробовал пролезть головой вперёд, но плечи не пустили. К ним подошёл туг конных и тоже присоединился к испытаниям. Он попытался сначала поглубже протолкнуть парня, а потом натужно пыхтел, вытаскивая его за ноги. Под недовольно раздражённым взглядом аштуга, растерянный и красный от напряжения, Коротыш быстро перевернулся и попытался влезть в деревянную трубу вперёд ногами. Но застрял, когда втиснулся до подмышек, да так, что его вытаскивали втроём. «Даже, если я сейчас вобью его туда, всё равно, внизу он сам не выберется. Придётся отправлять синеглазого», - недовольно подвёл итоги испытания Коротыша Хилберт.

Прибежавшая Филиппа, под пристальным наблюдением всей компании, хоть и пыхтела, как ёжик, но смогла самостоятельно, и забраться внутрь бревна, и выбраться из него.

– Что ж, на закате начнём действовать, - нехотя решил Хилберт.

Он хмуро раздал приказы о подготовке всех повозок и осадных орудий для одновременного спуска по склону вместе с деревянной колодой. Приготовиться к ложному прорыву через «горло» было велено трём десяткам конных.

– Иди, парень, пока отдохни хорошенько в палатке, а лучше, поспи, если сможешь, - приказал Хилберт Филиппе.

Он не смотрел в глаза синеглазому, чувствуя неясную, ничем не обоснованную, вину перед ним и глубокое сожаление от того, что вынужден отправить этого паренька на опасное дело.

Словно, отражая душевное смятение аштуга, к началу операции поднялся порывистый ветер. Вечерний закат, радуя взор любого, кто обратил на него внимание, окрасился в насыщенные синевато-розовые тона. Филиппа, стоя у колоды, в несколько слоёв оборачивала голову куском ткани, чтобы защитить её от ударов при спуске. Полотнище, как живое, трепетало и хлопало в её руках под порывами ветра, будто, пытаясь вырваться.

– Пора, - Хилберт осторожно тронул узкое плечико синеглазого.

Ему безумно хотелось обнять паренька на прощание, но он не решился.

– Да, иду, - Филиппа, как ребёнок потёрла кулачками глаза.

Это был непроизвольный жест. Она, по совету аштуга, всё же поспала перед важным событием и теперь просто убирала остатки сна.

У аштуга от этого, такого непосредственного, движения синеглазого на душе кошки ещё сильнее заскребли, будто он дитя несмышлёное на смерть отправляет. «Фил – боец императорской армии. Это его долг», - безуспешно попытался помочь своей, корчащейся в смертных муках, совести Хилберт.

Шестеро бойцов столкнули бревно, с Филиппой внутри, вниз, со спуска, одновременно с десятком повозок, освобожденных от оглоблей, чтобы свободно катились, и четырьмя осадными орудиями. Всё это добро, ускоряясь, катилось и неслось вниз с сильным грохотом и скрипом, подскакивая на неровностях и камнях. Пара повозок, подлетев в воздух особенно высоко, внизу развалилась с громким треском. Потревоженные таранцы под горой забегали, как муравьи в муравейнике, который грубо разворошили палкой. В это же время, со стороны узкого прохода раздались боевые крики всадников и звон оружия.

Хилберт стоял у самого края спуска и не сводил взгляда от скатывающегося по склону бревна. Когда оно подскакивало на выступе или камне и снова ударялось о землю, аштуг вздрагивал всем телом, словно, сам ощущал на себе боль синеглазого. Он, казалось, не дышал, пока бесконечно долгое, как показалось Хилберту, вращение колоды не прекратилось. Она осталась неподвижно лежать у подножия плато. Жив ли синеглазый после такого спуска?

Конные, которые устроили отвлекающий бой, отступили, сделав вид, что их попытка прорыва провалилась.

– Что происходит? – за спиной аштуга стоял сонный Фредерик.

Он ночью стоял в дозоре, поэтому днём спокойно отдыхал. Сейчас на склон его, как и многих других бойцов привело любопытство. Принц, выскочил из палатки, проснувшись от шума. В отличие от обычных воинов, принц считал для себя возможным задавать аштугу вопросы о происходящем.

– Фил придумал способ позвать второй отряд к нам на выручку. Он влез в полую колоду, как в трубу на полосе препятствий, и мы столкнули его вниз вместе с повозками, одновременно организовав ложный прорыв для того, чтобы ввести таранцев в заблуждение. Ночью Фил вылезет из трубы, отползёт подальше, и побежит за помощью.